Всадники Апокалипсиса Речи Посполитой

Речь Посполитая времен расцвета была большим и сильным государством, с многочисленным населением и богатой знатью, великолепной гусарией, развитой экономикой…. Но потом вдруг все разом провалилось в глубокий упадок, и в дальнейшем государство выступало уже лишь в качестве эдакой ничейной нейтральной территорий, на которую всем плевать, и которую со временем разделили соседи. Причиной подобного исхода как правило называют шляхетские вольности, которые, помимо прочего, означали также выборность польско-литовского монарха, ограничение его прав, liberun veto, и многое другое. Конечно же, они сыграли не последнюю, и даже одну из ведущих ролей в упадке Речи Посполитой, однако сам этот процесс был гораздо сложнее и глубже, чем может показаться на первый взгляд, а то же Либерум Вето стало не причиной, а следствием идущих в стране социально-политических и социально-экономических процессов. Как это обычно бывает, причины этого стали складываться задолго до того, как появились первые явные признаки кризиса. И лишь рассмотрев весь процесс со всех сторон, можно четко себе представить, почему Речь Посполитая оказалась неэффективным, а в долгосрочной перспективе – нежизнеспособным государственным формированием.

Условно можно назвать четыре комплекса причин, которые по отдельности не были фатальными, но все вместе оказали разрушительное воздействие на судьбу Речи Посполитой. Так как сам процесс упадка, скатывания из значимого государства в статус окраины Европы происходил быстро и с особым размахом, то уместно будет сравнить этот процесс с Апокалипсисом, а сами причины – с его всадниками. Именно в таком формате и будет продолжен рассказ.

Содержание:

Конь белый, династический

С момента своего объединения Польша находилась под управлением династии Пястов, которые ее и объединили. Со временем позиции этой династии в стране укрепились настолько, что польская знать видела легитимных правителей в одних лишь Пястах, а сами Пясты боролись за титулы земель польских исключительно друг с другом. В этом не было ничего возвышенного или романтичного – просто Пясты были своими, но в то же время они уже представляли собой верховную власть, в то время как выход кого-то из представителей родоплеменной знати на первые роли был для остальных крайне нежелательным, ибо неизбежно вел к хаосу и постоянным конфликтам за власть не только между представителями титульной династии, но и между знатью. С одной же правящей династией все можновладцы (так называлась в ту эпоху верхушка польской знати) оставались условно равными, что уменьшало вероятность внутренних конфликтов. Одним из самых ярких представителей Пястов был Казимир III, прозванный Великим. Это был достаточно многосторонний, спорный и своеобразный человек, который целиком заслужил свой почетный титул. Оценивать его можно по-разному, но факт остается фактом – для Польши он в свое правление сделало очень много. Ведя относительно мало войн, он сосредоточился на внутренних реформах, и смог выстроить эффективную централизованную власть в стране. Шляхта соблюдала законы и перестала заниматься бандитизмом на дорогах, крестьяне с каждым годом богатели, бурно развивались города, были созданы идеальные условия для привлечения мигрантов с запада, что привело к бурному росту экономики страны….

И тут в 1370 году 60-летний Казимир умер, не оставив наследников мужского пола. Вопрос с наследством оказался весьма острым, и начал рассматриваться еще при жизни короля. Чисто гипотетически, можно было пригласить кого-либо из других Пястов на трон, тем более что они и сами уже активно приглашали сами себя, предвкушая будущую коронацию. Однако выбор любого Пяста был бы воспринят негативно остальными представителями династии, коих расплодилось слишком уж много, и в стране неизбежно началась бы гражданская война. Кроме того, остальные ветви великой династии были лишь дальними родственниками угасшей, да и сильно измельчали со временем, за исключением разве что мазовецких Пястов, которые, впрочем, имели далеко не лучшую репутацию отоморозков и склочников. Потому было решено пойти по другому пути, и трон был предложен племяннику усопшего монарха, венгерскому королю Людовику (Лайошу) Анжуйскому. Его кандидатуру выдвигал еще сам Казимир, который объявил племянника наследником, но лишь в том случае, если у самого польского короля не окажется прямых потомков мужского пола. По закону для такого решения он должен был получить согласие высших иерархов церкви и Королевского Совета. Такое согласие было им получено.

Решение это оказалось с подвохом. Королевский Совет Польши еще со времен объединения государства как правило составляли наиболее влиятельные представители родоплеменной знати, или просто самые успешные полководцы или землевладельцы – т.е. можновладцы. Во времена Казимира Великого они уже постепенно превращались в магнатов – богатейших и влиятельнейших людей в государстве, имеющих свои амбиции, и больше напоминающие современных олигархов. Смена правящей династии открывала для них новые возможности – оказавшись верховной властью в период бескоролевья, единственными гарантами передачи короны наследнику, имевшему слабую легитимность в глазах большинства, они могли начать наводить свои порядки и выставлять требования будущим монархам. В результате этого Людовик Венгерский сел на польский трон лишь после того, как предоставил Совету и магнатам чуточку больше власти и влияния, чем у них было до того, причем Людовик, предчувствуя то, как будет решаться вопрос польского наследства в будущем, пошел на первые уступки польским магнатам еще в 1355 году, при жизни Казимира Великого.

Случай на самом деле был совершенно обычный в истории государств, и подобное повторялось не единожды в любой точке нашей с вами уютной планетки. Беда заключалась в том, что это оказались лишь первые уступки в долгой череде подобных. Людовик, также прозванный Великим, мало интересовался польскими делами, и проживал в Венгрии, сосредоточившись на ее внешней политике и войнах. Польша превратилась в источник ресурсов и своеобразный «тыл» для крупных венгерских проектов. Совет, возмущенный этим, пытался бороться с королем, и в результате получил еще несколько больше влияния и власти – в обмен на помощь Людовику в его начинаниях. Попутно привилегии предоставили и польскому рыцарству, чтобы не делать слишком уж явной узурпацию власти Советом и крупными магнатами. А потом Людовик умер, не оставив наследников мужского пола. Все его наследство было разделено между двумя дочерями, Марией и Ядвигой. Последней досталась Польша, где наследование престола по женской линии не предусматривалось законом. Тогда Королевский Совет пошел на хитрость, и объявил Ядвигу не королевой, а королем Польши, породив исторический курьез. Само собой, не обошлось без приключений, но самое главное – Ядвига стала королем отнюдь не за красивые глаза или пышные формы (тем более что ей было всего 11 лет): совсем еще молодую девушку заставили пойти на новые уступки Королевскому Совету и магнатам. Отныне Совет мог диктовать будущим монархам условия по ряду важных вопросов, что он и стал постоянно делать в будущем. Даже пожелай король в будущем поиграть в абсолютиста, у него бы ничего не получилось без прямого конфликта с советниками, так как ряд важных рычагов власти был передан непосредственно Совету, и отныне оставался сугубо в его владении.

Но даже на этом все не закончилось. Магнаты заставили Ядвигу отказаться от возлюбленного австрийского жениха, и выйти замуж за Ягайла Гедиминовича, который стал королем Польши Владиславом II Ягелло. Брак этот был невыгоден лично королеве (де-юре – королю!), но имел огромную выгоду для Польши как государства и польских церковных иерархов, так как в результате его беспокойный сосед превращался в союзника, да еще и складывались условия для навязывания католического обряда литовской знати (впрочем, навязывание это не было насильственным, польские иерархи того времени отличались редкостным прагматизмом, и даже допустили печать религиозных книг на польском языке). Увы, Ядвига не пережила свои первые роды, как и ее дочь, в результате чего в Польше опять настало бескоролевье, и намечалась новая смена династии. Понимая, что прав на трон у него нет, Ягайло уже собрался возвращаться в Литву…. Но тут же получил предложение, от которого было сложно отказаться. Хотите, уважаемый, корону Польши? Пожалуйста, только предоставьте очередные права Совету и привилегии магнатам. Вот здесь галочку поставьте, текст можете не читать…. История повторялась вновь и вновь, и этому не было конца. Отныне каждый монарх Польши и Литвы обязывался подписывать перед коронацией отдельный документ, где строго оговаривались условия его правления – и которые зачастую предоставляли новые права и привилегии магнатам и шляхте. Вместе с этим окончательно утвердился принцип выборной монархии, который в дальнейшем внесет свой вклад в упадок Речи Посполитой, пускай в ближайшее время «выбирать» следующего короля будут из числа непосредственных наследников предыдущего представителя Ягеллонов.

Причиной того, что у магнатов получалось продавливать подобные решения, служил не прекращающийся династический кризис, который запустился после смерти Казимира III – почти каждый следующий монарх имел сомнительную легитимность, и был вынужден идти на уступки перед Советом и магнатами ради того, чтобы усесться на удобный польский трон. На Владиславе II Ягелло это не прекратилось – была лишь относительно спокойная передача власти в Польше Владиславу III, однако тот заслужил прозвище Варненчик, погибнув в молодом возрасте в битве с турками у Варны, в результате чего в стране опять началось междуцарствие, занявшее три года. Лишь после долгих переговоров и очередных уступок королем стал брат погибшего, Казимир IV, бывший до того правителем Литвы. Само собой, магнаты не забыли про себя, любимых…. После этого на какое-то время с передачей власти все вроде как устаканилось, и установился шаткий баланс между королями и Советом, благодаря которому Речь Посполитая смогла набрать силу и создать основу для будущих побед. Но вскоре династия Ягеллонов пресеклась – и шоу продолжилось: от каждого нового монарха из других династий требовалось или подписать новые привилегии Совету и магнатам, или как минимум подтвердить старые. Баланс был нарушен раз и навсегда.

В результате этого один только династический вопрос в Польше, а затем и Речи Посполитой превратился в постоянную проблему, из-за которой магнаты, и без того пользовавшиеся влиянием и властью, стали приобретать все новые и новые привилегии. Ничего подобного не задумывали ни Казимир Великий, ни его отец, Владислав Локоток, и такой ход событий оказался обусловлен скорее фатальной чередой случайностей, чем какими-то закономерностями. После смерти последнего короля из Пястов Польша стояла на перепутье – укреплять дальше королевскую власть, или же развивать децентрализацию и давать больше власти местной элите. Династические проблемы сделали первый вариант попросту невозможным, и король потерял шансы остаться арбитром и судьей, фигурой, стоящей над сословиями, оказавшись в заложниках даже не у одного из них, а у узкого круга людей – магнатов. На свет появился белый конь, предвестник мрачного будущего государства. Магнаты приобрели достаточный вес для фактического управления государством в вопросах, которые их волновали, а король оказался лишен многих рычагов влияния. Понемногу, постепенно государство превращалось из сложного организма с множеством целей и возможностей в инструмент удовлетворения личных интересов небольшого количества лиц. Ситуация уже начинала дурно пахнуть, но еще были шансы как-то выкрутиться, пойти по пути развития государств вроде Англии или Голландии. Шансы были бы, останься белый конь в гордом одиночестве….

Конь рыжий, магнатско-шляхетский

Польша при ранних Пястах была государством централизованным. Самим Пястам отлаженный управленческий аппарат, державший в своих руках все основные рычаги управления государства, достался, вероятно, от Попелидов, благодаря чему удалось достаточно быстро создать из конгломерата различных племен единое государство. Объединение проходило военным путем, для чего Пясты имели в своем распоряжении сильную и хорошо вооруженную дружину, численность которой, по оценкам польских же историков, доходила до 2 тысяч (при полной мобилизации ополчений – до 20-30 тысяч, в основном плохо подготовленных и вооруженных ополченцев) при населении государства около 1 миллиона человек. Ради поддержания этой мощной дружины с населения взимались большие подати, создавались специальные поселения мастеров, обеспечивавших дружину всем необходимым, от продовольствия до кораблей. Это определяло военный характер самого государства, а силовое объединение требовало сохранения постоянного контроля, ради чего строилась сеть укрепленных поселений с интервалами, равными одному дневному переходу польского войска. Многие из этих поселений в будущем превратились в замки, города и деревни, а некоторые зачахли и были забыты.

И все бы ничего, но вся эта система для своего поддержания требовала настолько огромных трат ресурсов, что население едва справлялось с выплатой податей, которые на тот момент были в первую очередь натуральными. К этому добавились религиозный вопрос (Польша как раз активно крестила собственное население) и начавшаяся к середине XI века усобица среди Пястов, в результате чего последовали массовые выступления, которые едва не привели к реставрации на территории государства язычества. Последующим польским правителям пришлось уменьшать податный гнет, идя на уступки представителям местной родоплеменной знати или же просто не желая будить лихо народного бунта. Соответственно упали и поступления в казну для поддержания дружины, численность которой стала стремительно уменьшаться. Проблема заключалась в том, что численность польского воинства к тому времени требовалось не только не уменьшать, но увеличивать. С запада поджимали чехи и немцы (последние активно насаждали полякам вассальную зависимость и выплату дани), с севера совершали набеги поморяне и прусы, с востока в набеги шли балтские племена, не всегда хорошие отношения сохранялись с Русью, да и на юге соседями являлись весьма беспокойные венгры…. Ах да, еще началось дробление княжеств, которое привело к фактическому распаду государства и началу периода усобиц, в результате чего каждый удельный князь, обладавший ограниченными ресурсами, теперь вынужден был искать иные пути формирования войска.

Для всего этого требовалось много профессиональных воинов. Средств для их содержания в дружине за княжеский счет у Пястов не было, зато в Польше на тот момент имелось большое количество свободной земли. И на рубеже XI-XII веков в стране началось стремительное утверждение феодализма – в обмен на воинскую службу при князе воины получали землю и ряд привилегий, что делало их элитой общества. Крестьяне на этой земле или уже обитали, и ставились в некоторую зависимость от землевладельца, или же перемещались туда насильственно, как это происходило с военнопленными. Привлекались также и переселенцы, с которыми, как правило, заключались особые договора. Все эти люди должны были содержать рыцаря с его свитой, а сам рыцарь должен был уделять внимание одной лишь войне. Такая ставка себя целиком оправдывала – страна получила многочисленную прослойку профессиональных воинов без внедрения тяжелых податей, а сами свежеиспеченные феодалы почти всю свою жизнь проводили в сражениях, и потому не успевали заниматься чем-то настолько деструктивным, чтобы это становилось проблемой для всего государства. Кроме того, такой подход подстегнул развитие польской экономики, в результате чего местное сельское хозяйство вскоре стало серьезной величиной в Восточной Европе, да и в Европе в принципе.

Большой, белый и пушистый зверь, а точнее – натурально рыжий конь, подкрался незаметно, спустя несколько столетий. Число конфликтов постепенно уменьшалось, но сами они стали куда глубже и затратнее. Магнаты стремительно богатели, расширяя свои земельные владения всеми правдами и неправдами. Параллельно стремительно беднели обычные шляхтичи, многие из которых стали безземельными, и пополнили ряды «свиты» тех самых магнатов, которые обеспечивали их всем необходимым в обмен на личную службу. Случился династический кризис (тот самый белый конь) – и королевская власть, которая должна была быть арбитром между сословиями, оказалась вынуждена пойти на уступки военно-феодальному сословию, т.е. шляхте в общем и магнатам в частности. На тот момент эти уступки целиком смотрелись как продолжение практики былых времен, т.е. предоставления привилегий шляхте в обмен на службу, вот только уже и сама служба приобретала ряд оговорок, и привилегии становились из политического инструмента постоянным деструктивным фактором для государства и общества, причем в первую очередь подрывалась сила государственной казны – ибо первыми привилегиями, среди прочих, было освобождение шляхты от ряда налогов и обязательство не вводить никакие чрезвычайные подати, даже в случае войны, без ее согласия.

Болезненным образом складывающееся положение стало сказываться на широких массах шляхты. До этого она честно несла на себе все тяготы и невзгоды военной службы при польских князьях, и в общем и целом соответствовала лучшим идеалам рыцарства, даже если всю жизнь приходилось убивать слуг одних Пястов по команде других Пястов. Само собой, их рыцарской гордости претила ситуация, когда магнаты становились все более богатыми и влиятельными, в то время как само рыцарство в лучшем случае оставалось на том же уровне благосостояния. Более редкие конфликты (начиная с XIV века) привели к появлению свободного времени, и польское рыцарство потратило его на политику – но, как это часто бывает, было использовано власть придержащими в собственных целях. Балом уже правили самые богатые семейства, и они перенаправили амбиции шляхты в сторону выбивания новых привилегий от короля – при том, что основную пользу от этих привилегий получали сами магнаты, а шляхта улучшала свое положение как бы между прочим, а на деле – даже ухудшала. Гордое воинское сословие, для которого верность своему единственному сеньору, т.е. королю, когда-то была обязательной, стало постепенно вырождаться в ту самую карикатурную шляхту, попутно еще больше ослабляя центральную власть и возможности Польши. Вскоре к ним присоединилась и литовская знать, которая постепенно переняла польские нравы и деление на рядовую шляхту и магнатов, хотя условия развития литовского общества и отличались от западного соседа.

В результате фигура короля Польши и великого князя Литвы становилась все менее и менее влиятельной, и заправлять всем стали магнаты, которые под шум идеи о шляхетских вольностях попросту решали свои проблемы и вели собственные дела. Процесс обеднения шляхты ускорился, а после присоединения к Польше Мазовии страну наполнило огромное количество (около ¼ населения этого княжества было из знатного сословия) гордых, свободолюбивых, но недальновидных в политике и практически нищих людей знатного происхождения. Само собой, в поисках средств на проживание они так или иначе приходили к магнатам или королю, или же подавались в разбойники, благо на некоторых окраинах Речи Посполитой этот статус был даже почетным, и его можно было использовать в своих целях. Количество привилегий шляхте, которая сама по себе ничего толком не решала, постоянно росло, появились всякие Nihil Novi и Liberum Veto, что усложняло государственные реформы, но не приносило никакой реальной пользы. Точнее, польза была – с помощью подобных привилегий шляхте магнаты продолжали усиливать свой контроль над судьбой Речи Посполитой, причем делалось это под восторженные вопли и пьяный угар все более деградировавшей шляхты, которая с XVI века была уже почти единственной угрозой амбициям магнатов….

Конь рыжий родился на свет, встал на ноги и стал крепнуть не по дням, а по часам, пользуясь поддержкой своего белого братика. Об этом различными людьми говорено немало, и потому не буду расписывать в деталях весь процесс развития шляхетских свобод в Речи Посполитой. Впрочем, не все еще было так плохо. Ситуация хоть и становилась все более тяжелой для королевской власти, но не достигала клинической формы. Более того, учитывая просторы Речи Посполитой и потенциал ее территорий, магнаты в своем хищничестве и стремлении заработать лишний злотый развивали государство, увеличивая площади возделываемой земли, стимулируя переселение людей из других стран (в первую очередь немцев, фламандцев и валлонов), развивая промыслы. Постепенный прогресс, стремительный рост личных богатств и более или менее успешные войны создавали впечатление, что все так и должно быть, что этот путь правильный, и даже стремительное превращение государства во внешнеполитического импотента было лишь малой ценой благополучию правящего сословия. На почве этого со временем стали стремительно развиваться различные идеи, в первую очередь – сарматизма, в результате чего шляхтичи по сути отделились от своего народа, став захватчиками в собственной стране, из-за чего в будущем их начинания будут редко поддерживаться народом. Несмотря на все это, Речь Посполитая умудрялась выживать и процветать. Однако беда не приходит одна, и к перестуку копыт двух коней уже готовился присоединиться третий….

Конь вороной, социально-экономический

Некогда Польша, да и Литва были странами с очень благоприятными условиями проживания. Низкая плотность населения и благоприятные условия для сельского хозяйства позволяли крестьянам в этих странах легко производить продукцию сельского хозяйства, в результате чего во времена Казимира Великого поляки имели один из лучших продовольственных рационов в Европе. Большие просторы свободной земли привлекали переселенцев, и власти способствовали их привлечению, в том числе в качестве средства увеличения численности рыцарей-феодалов. Само собой, это приводило к росту внутреннего товарного оборота, в результате чего в стране стали процветать малые и большие рынки. Наконец, необходимость привлечения все новой и новой рабочей силы на землю привели к тому, что польские крестьяне пользовались достаточно значительной долей свободы, и даже формально зависимые крепостные обязаны были отдавать пану лишь фиксированную, заранее оговоренную часть своего урожая – а все излишни оставлять себе, что стимулировало их трудоспособность на полях и промыслах. Переселенцы из Германии, Фландрии и Валлонии привезли в Польшу Магдебургское право для городов, а также стали причиной появления крестьянского самоуправления – которое вскоре было распространено и на коренное население. Активно внедрялось трехполье и самые современные способы ведения сельского хозяйства. Благостная, но правдивая картина, именно благодаря этому обеспечивалось и бурное развитие польской экономики, и рост населения, и постепенное наращивание экспорта различной продукции за границу. Подобный стремительный рост позднее послужит причиной появления у польской шляхты чувства национального превосходства над другими странами, но это будет лишь частью большой проблемы….

Примерно в XV веке начали набирать обороты деструктивные процессы. Земли становилось все меньше, а вот амбиции магнатов никуда не девались, и лишь раздувались в своей непомерности. Рядовой шляхте также не очень нравилось, что она быстрыми темпами беднеет, и начались поиски решения подобных проблем. Таковым решением оказалось закрепощение крестьян и внедрение таких норм законов, которые в Западной Европе в это время уже начинали отмирать или вовсе уже были упразднены. Так, к примеру, помимо закрепощения крестьян, их стали принуждать пользоваться панскими инструментами, кузницами и мельницами (баналитетное право), появилась и такая странная и своеобразная норма закона, как обязанность крестьян потреблять ежегодно определенное количество панского алкоголя, которое еще требовалось купить в панских кабаках. Из польских, литовских и русинских крестьян стали выжимать все больше и больше ресурсов. Зерно стало ценным экспортным товаром Речи Посполитой – но государство получало с этого мало пользы, так как магнаты блокировали внедрение каких-либо серьезных пошлин или государственного контроля за сырьевым экспортом. Купцы же были представлены в первую очередь немцами, а главными перевозчиками его по морям выступали голландцы, которые в период расцвета польской торговли зерном получали за один рейс до 300-400% прибыли, в то время как польско-литовские паны получали лишь малую часть от возможного дохода, кладя все себе в карман. Некогда сильные и влиятельные польские города стали стремительно терять свои позиции, а после конфликтов со шляхтой и магнатами даже земли и промыслы, в результате чего весьма перспективное ранее развитие городов фактически застыло на месте. На этих процессах магнатерия и шляхта и приобрели свое могущество и богатство, ставшие притчей во языцех.

Однако рынок – вещь своеобразная, очень изменчивая и непостоянная. К концу XVI века цены на зерно на европейском рынке стали постепенно падать, вместе с этим уменьшился объем его экспорта из Речи Посполитой. Причин для последнего хватало – стремительный рост населения, неизбежная деградация эффективности крепостных хозяйств, климатические изменения начала XVII века. Ответом на это стало изобретение новых обязательств и еще большее ужесточение крепостного гнета. На какое-то время это обеспечило землевладельцем сохранение прибылей, и даже позволило пережить государству «золотой век» между 1632 и 1648 годами, но против основных закономерностей экономики не попрешь, и этот подход, дающий прирост производительности в краткосрочной перспективе, не работал при долгосрочном использовании. Объемы производства продукции падали, крестьяне стремительно нищали, и доходы магнатов стали постепенно уменьшаться. Оставалось лишь дождаться варваров у ворот, чтобы «золотой век» закончился периодом стремительного обрушения всего и вся глубоко в пропасть. Конь вороной, вдохнув сладкого воздуха шляхетских вольностей и приближающихся проблем с экономикой, стал медленно набирать скорость, переходя на галоп….

Парадоксом всего этого процесса стало то, что при богатейшей в Европе знати Речь Посполитая имела очень небольшую, практически нищую королевскую казну. Такая ситуация тоже сложилась не сразу, но причиной этого являлось то же, что раз за разом уменьшало значение королевской власти в Речи Посполитой – амбиции магнатов, их страх, что сильная королевская власть будет мешать им вести свои делишки и богатеть в условиях практически полного беззакония и личной привилегированности. В результате король был ограничен не только в правах, но и в средствах. Для введения новых налогов для государственно важных целей порой приходилось идти на новые уступки; при этом доходам казны все равно не позволялось увеличиваться настолько, чтобы монарх смог противостоять магнатам. Помимо прочего, подобный подход нанес колоссальный ущерб военному потенциалу Речи Посполитой – обладая огромным населением и большим экономическим потенциалом, она оказалась неспособна создать достаточно многочисленную и подготовленную регулярную пехоту, а так называемая «пехота выбранецкая», испытывая проблемы с финансированием, имела низкие боевые качества, и попросту не отличалась сколь-либо серьезной численностью. В эпоху, когда пехота начинала править полем боя, это неизбежно приводило к поражениям в грядущих войнах.

Но самое главное – недостаток средств и возможностей у короля обрекали любые попытки исправить ошибки и перегибы магнатского управления. Положение с финансами было настолько бедственным, что какое-то время при поздних Ягеллонах существовало даже масштабное движение за возвращение растасканных магнатами земель в королевский домен, что должно было заметно увеличить размеры казны. Еретик-арианин, а по совместительству секретарь короля, Анджей Фрич-Моджевский был одним из ярких представителей этого движения. Увы, в противостоянии сторонников сильной королевской власти и магнатов победили последние. Вкупе с неизбежным экономическим кризисом, который рано или поздно настал бы из-за существующих тенденций в экономике, это не сулило стране ничего хорошего. Вороной конь сам по себе готовился стать фатальным для величия Речи Посполитой, а ведь он был не один! И на этом проблемы Речи Посполитой еще не заканчивались….

Конь бледный, общественный

Даже с предыдущей тройкой коней Речь Посполитая еще кое-как могла выжить – экономический потенциал и наличие демографических ресурсов давали неплохой резерв прочности для государства, но лишь при выполнении одного простого условия. Условием этим оказалось отсутствие острых социальных конфликтов в стране, хотя бы самое общее и слабое единство общества. Увы, с этим дела обстояли все хуже и хуже, во многом из-за все более сложной экономической ситуации в стране. Эксплуатация крестьян, их активное закрепощение и ужесточение этого самого крепостничества не способствовали развитию лояльности самого многочисленного сословия к королевской власти или шляхте, и потому раскачка началась еще в середине XV века. На территории собственно Польши процесс закрепощения прошел более или менее успешно, во многом из-за высокого уровня благополучия крестьян – пока их прикрепляли к земле, они были сытыми и жили в тепле, потому и не сопротивлялись процессу, а когда стали беднеть с каждым годом – было уже поздно что-либо менять, да и спаивание панской водкой в кабаках, как оказалось, отлично работало на подавление народного гнева (именно тогда поляки начали становиться одной из самых пьющих наций в мире). Русинские крестьяне были несколько беднее, на них закрепощение сказывалось серьезнее, и потому они дважды поднимали крупные восстания – в 1490 и 1541 годах. Причиной было утверждение польских панов и польских же порядков на территории Юго-Западной Руси и молдавского княжества. Восстания подавили, но бомба, заложенная под общественный порядок в стране, уже начала тикать.

Как будто этого было мало, в Речи Посполитой обострился конфессиональный вопрос. Конечно, определенные трения между католиками и православными существовали в стране давным-давно, да и католическая церковь стремилась утвердить свой обряд на территории православных – правда, в первую очередь это распространялось на политическую элиту, да и польские церковные чины первое время придерживались умеренных взглядов, считая, что насильственный переход в католицизм вреден и для государства, и для чистоты веры, из-за чего имели место быть даже мелкие трения с Римом (вот они, настоящие польские католики!). В результате проблемы отношений между конфессиями сводились в основном к мелким личным конфликтам и общественной дискриминации представителей иных конфессий, в первую очередь православных. Основная часть конфликтов происходила среди шляхты, которой всегда хватало причин для драки, в то же время основная масса населения оставалась нейтральной, как и отношения между различными конфессиями оставались вполне спокойные. В Польше уживались евреи и поляки; православные русины жили бок о бок с татарами-мусульманами, католиками и евреями без особого напряжения и претензий, за исключения совершенно обычных и попросту обязательных актов шовинизма, которые были, есть и будут во все времена. Существует немало упоминаний о браках между католиками и православными в Речи Посполитой без перехода одного супруга в обряд другого. Польско-литовское государство складывалось как веротерпимое, и даже во времена, когда в Европе в XVI веке начала стремительно набирать обороты Контрреформация, польские католические священники не проявляли излишнего рвения в преследовании протестантов или православных. Важность веротерпимости в такой стране как Речь Посполитая понимали также и представители династии Ягеллонов. Даже откровенные еретики вроде Анджея Фрич-Моджевского пользовались королевской протекцией, и могли заниматься своими делами, или даже быть королевскими чиновниками. В эпоху Реформации в Польше и Литве стали приобретать популярность лютеранство и кальвинизм, и первое время их особо никто не преследовал, хотя Стефан Баторий все же пытался, но заметных результатов его деятельность на сим поприще не принесла.

А потом королем был избран Сигизмунд III Ваза. Семейство Ваза вообще отличалось достаточно заметным религиозным фанатизмом, но если большинство его представителей были протестантами, то Сигизмунд был католиком, воспитанником иезуитов. Сами иезуиты имели на него большие планы – Сигизмунд имел претензии и на трон Швеции, и на польско-литовскую корону, в результате чего оба этих государства могли попасть в их распоряжение. Из Швеции короля, бывшего фанатичным католиком, быстро изгнали, но вот в Речи Посполитой он обосновался твердо, открыв врата в ад Контрреформации и иезуитской вседозволенности. Его религиозный фанатизм доходил до той степени, что он, будучи ярым сторонником абсолютизма, готов был идти на дальнейшие уступки магнатам и шляхте для утверждения своих религиозных целей и династических амбиций. Лютеран и кальвинистов постепенно выдавили из страны; против православных начались преследования, была также заключена религиозная Брестская уния, которую не одобрило большинство русинского населения, да и далеко не вся католическая шляхта восприняла идею такой унии положительно. Еще до этой унии восстания посыпались как из рога изобилия – сначала Косинского, потом Наливайка, и ничего не предвещало прекращения народного возмущения, которое было целиком оправданной реакцией на насильственное насаждение католицизма после многих поколений религиозной терпимости и взвешенной межконфессиональной политики.

К религиозному конфликту добавился еще один, тесно связанный с ним, а именно конфликт русинской знати с польско-католической. К началу XVII века практически вся православная элита Великого княжества Литовского перешла в католицизм, или попросту вымерла. Пресеклись многие княжеские династии, потомки Рюриковичей и Гедиминовичей, а многие эмигрировали на восток, в Русское царство. Однако, как не были Пясты единственными представителями знати в Польше, так среди православных русин существовала многочисленная прослойка совсем уж дальних потомков Рюриковичей, Гедиминовичей и их дружинников. Эти люди имели все признаки шляхты – приходили с оружием в руках по зову короля, сражались за него и Речь Посполитую с татарами, и в обмен получали шляхетские привилегии. Именно эти люди в первую очередь формировали ряды казачества и казацкой старшины – или, по крайней мере, их верхушки, так как почти не было атаманов и гетманов, которые были бы выходцами с самых низов, да и рядовое днепровское казачество получило подпитку за счет беглых крестьян уже после того, как сформировалось как постоянный военно-политический фактор на южной окраине Речи Посполитой. Окатоличивание коснулось их слабо, и потому с началом правления Сигизмунда III начались разговоры о том, что с ними надо что-то делать.

Тут же внезапно вспомнили, что и статус их особо не был определен какими-то законами до этого, да и многие из них, даже будучи по всем признакам шляхтичами, таковыми уже не являлись. Так, среди казацкой старшины была распространена практика женить своих сыновей на купеческих дочках – что в этом такого? А такого было то, что по польским законам дети шляхтича от брака с простолюдинкой шляхтичами уже не считались. Каково было количество детей от подобных браков – вопрос открытый, но, вероятно, таковых было много, и все они претендовали на шляхетский статус. Кроме того, многие представители той же старшины в более поздние времена, примерно с конца XVI века начинали с совершенно незнатного происхождения, поднялись из крестьян и, переняв все правила и обычаи своих сотоварищей, самовольно приписали себя к шляхте. Королевская чистка грозила превратить огромное количество таких православных шляхтичей в бесправных людей – это фактически означало превращение их в холопов. Само собой, это вызвало возмущение, и требование легализовать казацкую старшину как православную шляхту. Король вроде бы был и не против, так как, в отличие от польской шляхты, русинская честно отрабатывала свои обязанности, но магнаты оказались против, как и фанатичные католики, включая всесильных иезуитов. Какое-то время казацкая старшина пыталась договориться по-хорошему, и в результате появилось реестровое казачество. Беда в том, что реестр был слишком маленьким, а репрессии против православных тем временем развернулись на полную. Время договариваться по-хорошему быстро закончилось, и по-плохому решил попробовать некий Богдан Зиновий Хмельницкий, который по одной из версий был как раз плодом брака шляхтича с не-шляхтинкой, и потому сам претендовать на шляхетский статус согласно букве закона уже не мог….

В результате этого польско-литовское общество представляло собой большую тикающую бомбу, которая рано или поздно должна была взорваться. Магнаты, которые действительно определяли внутреннюю политику государства, имели возможность разрядить ее, но не желали, ибо не видели в текущем положении вещей проблемы. Они подмяли под себя короля, были богаты как Крез, фактически контролировали настроения шляхты. С другой стороны, в стране поднималась волна возмущения со стороны крестьян, недовольных ужесточением крепостничества и религиозными преследованиями, и во главе этого могла встать та часть шляхты, которую магнаты-католики не желали признавать частью государственной элиты. К этому же прибавились конфликты с многими соседями – Швецией, Россией, Крымом. Все эти соседи готовы были в момент слабости нанести сокрушительный удар, дабы поживиться частью богатств Речи Посполитой…. Конь бледен, хорошо откормленный и полный сил, присоединился к трем своим собратьям в начале XVII века. Они скакали бок о бок вперед, сминая любые препятствия. А впереди была лишь гибель Речи Посполитой….

Иди и смотри

По отдельности все эти проблемы если и просматривались, то не составляли какой-либо апокалиптической картины. В 1632-1648 годах в Речи Посполитой царил «золотой век». Король оставался практически бесправным, но выполнял все функции, которые от него требовались, да еще и пытался вдохнуть жизнь в польско-литовскую внешнюю политику. Магнаты все больше и больше богатели, а шляхта беднела и сходила с ума в угаре пьянства и вседозволенности. Крестьяне не были особо довольны текущим положением вещей, но и не проявляли особой непокорности – русинские были запуганы кровавыми расправами над последними казацкими восстаниями, а польские уже вовсе позабыли о том, что можно как-то бороться с панским своеволием. История рисует поистине райские картины шляхетского бытия в эти годы – мир, спокойствие, благополучие. Однако именно в такие моменты следовало опасаться неожиданностей, которые так щедро любит разбрасывать Судьба, особенно тех, которые были вполне закономерны. Четыре всадника конца Речи Посполитой уже давно скакали галопом вперед, и цель была уже близка….

Первыми сказались общественные проблемы. Социальное напряжение внутри страны, сдерживаемое насильно, в 1648 году прорвалось наружу. Началось масштабное восстание под началом Богдана Хмельницкого. Поляки первое время недооценивали его, за что и поплатились огромными потерями. Самым болезненным образом стали сказываться отсутствие централизации власти, организованности среди шляхетства, гонор польских панов и магнатов, которые не могли сперва даже решить, кому из них командовать войском, за что пришлось серьезно расплачиваться. Огромной проблемой оказалось почти полное отсутствие в Речи Посполитой боеспособной пехоты. Таковая ранее была, и отлично проявила себя в ряде войн, в частности, под Хотином – но в 1648 году эта пехота сражалась уже на другой стороне, ибо в Речи Посполитой ее набирали в основном из числа православных русин, набирая их в «казаки» во время войн, а с наступлением мира возвращая в статус холопов, что послужило еще одной причиной для общенародного возмущения. Сперва татары, а затем и Россия со Швецией решили принять участие в большом празднике жизни в польско-литовском государстве, напав на него. Случилась большая русско-польская война и Шведский Потоп, но даже во время иностранных вторжений паны не забывали устраивать рокоши и сопротивляться воле короля, который старался вытащить страну из глубокого кризиса, в котором та оказалась. После всего этого добавилась еще и война с Османской империей, проигранная поляками.

В результате Речи Посполитая лишилась ряда территорий, значительная ее часть была разорена, население заметно сократилось. Богатство шляхты также поубавилось – наступил давно ожидаемый экономический кризис, да и на войну приходилось тратиться прежде всего ей самой, что еще больше усугубило проблему. Феодализм Речи Посполитой, достигший крайне запущенного вида, привел к тому, что в эпоху торжества пехоты на поле боя Речь Посполитая вновь и вновь делала ставку на кавалерию, которую и составляла сама шляхта, что приводило к новым поражениям. Сама шляхта к тому моменту уже значительно деградировала, от былого боевого духа и задора остались лишь рожки да ножки, да тот самый гонор, который станет легендарным. Речи Посполитой оказалось нечем защищать себя. Из всей череды этих потрясений она вышла значительно обедневшей и ослабевшей, уже не представляла большой угрозы для соседей. Но вновь шляхта успокоила саму себя, когда 20 тысяч всадников под Веной обеспечили войскам христиан победу над турками. Впрочем, это была последняя крупная победа Речи Посполитой над врагами. Уже через несколько лет ею фактически стали управлять соседние державы, и лишь популярная концепция баланса сил в Европе не позволила им разделить это государство уже в начале XVIII столетия. Из той ямы, в которую рухнула некогда перспективная страна, выбраться ей так и не удалось….

Четыре всадника Апокалипсиса Речи Посполитой, четыре комплекса проблем, вполне решаемые по отдельности, оказались разрушительны в своем единстве. Конь белый был первым, запустив весь процесс, заложив первые маленькие камни в фундамент будущего упадка. Казимир III строил централизованное государство, и именно в таком ключе оно должно было развиваться дальше – но постоянные династические кризисы вкупе с амбициями магнатов не позволили этому случиться, выбрав разрушительный вариант. Конь рыжий запустил деградацию военной элиты, т.е. шляхты, при этом наделяя ее все большей властью в стране – но это было бы невозможно без получения достаточного влияния магнатами, которые и предопределили такой путь. Без предыдущих двух пунктов не сложилась бы катастрофическая ситуация с конем вороным, когда чрезвычайно перспективная и прибыльная экономическая модель была заменена на выгодную магнатам, но порочную по сути и неизбежно приводящую к краху в быстро меняющемся мире. Шляхта не хотела, а король не имел возможности решать большинство важных государственных вопросов, в результате чего Речь Посполитая превратилась в торжество феодализма – но феодализма гипертрофированного, бестолкового и чрезвычайно неэффективного. И, наконец, конь бледен в лице больших социальных проблем, помноженных на обострение религиозного противостояния, не смог бы привести к столь разрушительному результату без трех своих собратьев, которые связали Речь Посполитую по рукам и ногам, снизив ее возможности волю к борьбе. Удар всех четырех пережить даже такое большое и богатое государство уже не могло, и лишь чудом можно назвать то, что оно как-то пережило потрясения середины XVII века.

Так стечение обстоятельств и ряд, казалось бы, не самых значимых событий в конце XIV века привели к цепочке событий и явлений, из-за которых государство с огромным потенциалом, именующееся Речью Посполитой, сначала было за короткое время превращено в слабую тень своей былой силы, а затем и вовсе исчезло с карты Европы. Были ли шансы у Речи Посполитой выбраться из подобного пике? Как АИшникам, нам этот вопрос интереснее всего. И, основываясь на всем выше изложенном – да, были, но в большинстве своем они основываются на случайностях. Одна из главных таких случайностей – выживание Ядвиги Анжуйской, и рождение легитимного наследника Владислава Ягелло. В сочетании с другой случайностью – рождением новой итерации такого жесткого и хитрого короля, как Казимир III – это могло бы вообще не привести к появлению «шляхетской республики», и формированию Речи Посполитой как достаточно централизованного государства. Есть не случайные развилки и в более позднее время – так, к примеру, среди сторонников сильной королевской власти (которые все же были), в конце XVI – начале XVII веков рассматривался вариант с опорой короля на казаков и русинское население, которые ради обеспечения своего статуса и отсутствия гонений отлично справились бы с укрощением польской шляхты и магнатов во время гражданской войны, которая неизбежно случилась бы, сделай ставку на них король. Однако короли попались не те, которые могли бы так поступить, или хотя бы осознать всю выгоду для себя и династии подобного финта ушами. Потому было, как было. Но с точки зрения АИ это совершенно не значит, что при выборе развилки и изменении ключевых моментов, было бы все точно так же. И потому реальный исход для Польши и Речи Посполитой хоть и закономерен, но не предопределен. Особенно если выбирать правильную развилку…