И снова к вопросу о внедрении 107-мм гаубицы в РККА

Дебаты о необходимости и целесообразности внедрения в артиллерийскую систему предвоенной Красной Армии орудий, отличных от получивших распространение в реальной истории, например, 107-мм гаубиц или 95-мм пушек, нет, нет, да и возобновляются в альтернативно- да и просто исторических кругах. При этом уже давно устоялось мнение о том, что внедрять новые калибры следовало как можно ранее – пока имеющийся запас артиллерийских орудий «традиционных калибров» и боеприпасов к ним был невелик и не довлел на принимающих решение людей безальтернативностью сохранения и продолжения «царского наследия». Считается, что одним из таких удобных моментов для перехода к новым системам являлся период конца 1920-х годов, когда «царские остатки» были уже малы, а новые запасы еще не изготовлены.

Но вот недавно благодаря добрым людям обзавелся я электронной версией работы «Артиллерийское снабжение в Великой Отечественной войне. Книга 1». Содержащаяся в таблице 16 «Рост ресурсов вооружения, боеприпасов и оптических приборов за период 1924 – 1928 гг.» информация (ранее не опубликованная на широко известном сайте www.soldat.ru, где приведено значительное количество таблиц данной книги) позволила более полно оценить положение дел в тот самый, интересующий нас «удобный» период второй половины 1920-х годов.

Итак, сама таблица наличия выглядит следующим образом.

Примечание: * — Показаны только исправные и принятые на вооружение орудия. С учетом же неисправных, устаревших и иностранных образцов, а также орудий крупных калибров (в том числе морских) к 1.10.1928 г. на учете ГАУ состояло орудий малого калибра (в том числе танковых) — 597, среднего калибра — 10 249, крупного калибра — 1091, всего — 11 937 орудий.

Путем нехитрых математических преобразований получим из данных этой таблицы сведения о среднегодовом производстве в период 1925 – 1926 годов и в период 1927 – 1928 годов, а на основе последнего – еще и прогноз наличия вооружения, боеприпасов и оптических приборов на 1 января 1930 г.

Примечание: * — строго говоря, в таблице приведены показатели не самого производства, а прироста численности с учетом текущих расходов и потерь

Из приведенных таблиц можно оценить и величину запаса артиллерийских выстрелов в пересчете на одно орудие:

Прямой пересчет запасов винтовочных патронов затруднен тем, что винтовки и пулеметы «потребляют» разное количество патронов. Если забыть про существование пулеметов, то к 1929 – 1930 годам на одну винтовку имелось около тысячи патронов. И это – не месячная норма и даже не годовая, а результат накопления патронов в течение нескольких лет. Оставив по 500 патронов на винтовку, получим порядка 22,5 тысяч патронов на пулемет. Опять же не в месяц или в год, а всего. Оставив на каждую винтовку по 750 патронов, получим около 11,5 тыс. патронов на пулемет. Оставив на винтовку 600 патронов, получим по 18,4 тыс. патронов на пулемет и так далее.

Да, конечно, речь идет о запасах, накопленных в мирное время, и в случае войны следует ожидать некоторого повышения объемов производства военной продукции, но тяжесть ситуации понятна – в мирное время производственные мощности конца 1920-х годов позволяли наращивать запасы в год примерно на 50 патронов на винтовку и по 1700 патронов на пулемет (если из 174 миллионов патронов 100 миллионов выделить на винтовки и 74 миллиона – на пулеметы). Во сколько раз их следовало увеличить, чтобы они могли обеспечить потребности армии в случае войны с серьезным противном?

Это в свою очередь говорит о том, насколько реальны альтернативы, в которых, например, предлагается ввести 9-мм патроны для станковых пулеметов. Да, действительно, имеющихся мощностей вполне хватало для того, чтобы и запустить в серию сами новые пулеметы, и обеспечить их боеприпасами. Просто в этом случае без боеприпасов осталось бы всё остальное стрелковое оружие…

Теперь, собственно, к артиллерии. Полагаю, вряд ли кто-то станет спорить с тем, что на момент середины 1920-х годов Страна Советов чисто физически не могла позволить себе разработку и запуск в серию принципиально новых орудий. Запас боеприпасов к тем же 122-мм гаубицам был, действительно, невелик и поэтому не мог довлеть на принятие решения о переходе к новой, например, 107-мм или какой-нибудь 114-мм системе. Вопрос был в том, что имевшихся запасов гаубиц и боеприпасов к ним, а также текущего производства было недостаточно, чтобы обеспечить возможность ведения войны в случае возникновения таковой. Продолжение производства имеющихся орудий и боеприпасов к ним с каждым мирным днем позволял постепенно улучшать готовность к ведению боевых действий. Переход же к новым системам означал неготовность армии к войне на довольно долгий период, когда и старых средств ведения войны мало, и новых еще достаточно не накопили.

То есть точкой старта может рассматриваться только конец 1920-х годов.

         Имеющихся запасов вооружения к этому времени уже хватало на более-менее приличную армию. Например, можно было укомплектовать 120 стрелковых, 10 горно-стрелковых, 20 кавалерийских и 6 горно-кавалерийских дивизий по следующим нормам.

         Стрелковая дивизия – три стрелковых полка (три стрелковых батальона, одна отдельная пулеметная рота, одна артиллерийская батарея из 4-х 76-мм пушек обр. 1902 г.) и артиллерийский полк (три дивизиона смешанной организации, в каждом две батареи по 4 76-мм пушки и одна батарея 122-мм гаубиц), всего в дивизии 12 122-мм гаубиц и 36 76-мм полевых пушек.

         Горно-стрелковая дивизия – 4 горнострелковых полка (в каждом три стрелковых батальона и одна артиллерийская батарея с 4-мя 76-мм горными пушками) и один отдельный артиллерийский дивизион (две батареи 76-мм полевых пушек и одна батарея 122-мм гаубиц), всего 4 122-мм гаубицы, 8 76-мм полевых и 16 76-мм горных пушек.

         Кавалерийская дивизия – 4 кавалерийских полка (в каждом 4 сабельных эскадрона, один пулеметный эскадрон и одна артиллерийская батарея с 4-мя 76-мм полевыми пушками) и один отдельный артиллерийский дивизион (две батареи 76-мм полевых пушек и одна батарея 122-мм гаубиц), всего 4 122-мм гаубицы и 24 76-мм полевые пушки.

         Горно-кавалерийская дивизия – 3 кавалерийских полка (в каждом 4 сабельных эскадрона, один пулеметный эскадрон и одна артиллерийская батарея с 4-мя 76-мм горными пушками) и один отдельный артиллерийский дивизион (три батареи 76-мм горных пушек), всего 24 76-мм горные пушки.

         Станковые пулеметы при этом можно было иметь, исходя из следующих соображений: одна пулеметная рота на каждый стрелковый батальон, одна отдельная пулеметная рота на каждый стрелковый полк (кроме горных), один пулеметный эскадрон на каждый кавалерийский полк. При наличии 12 «Максимов» в каждой пулеметной роте или эскадроне можно было задействовать примерно 70% из имевшихся к 1929 году 28 тысяч станковых пулеметов, сохранив оставшиеся для укрепрайонов, учебных и запасных частей, бронепоездов и т.д. Соответственно при указанной выше организации стрелковая и горно-стрелковая дивизии имели бы по 144 станковых пулемета, а кавалерийская и горно-кавалерийская – по 48 и 36 «Максимов» каждая. Впрочем, учитывая количество «свободных» станковых пулеметов, их число в пулеметных эскадронах кавалерийских полков можно было увеличить с 12 до 16.

Сложнее дело обстояло с ручными пулеметами. К началу 1929 года для указанного числа дивизий их можно было иметь только из расчета 1 ручной пулемет на стрелковый взвод. К тому же, как видно из первой таблицы, половина ручных пулеметов была еще родом из Гражданской или Первой мировой войны.

Впрочем, выпуск ручных пулеметов в СССР разворачивался относительно быстро. Уже в 1927 – 1928 годах среднегодовой прирост их числа составлял примерно 2,4 тыс. штук (т.е. четверть от числа имевшихся к 1927 году), а в дальнейшем вырос еще больше. Например, в 1931 году общий выпуск пулеметов Дегтярева (очевидно, имеются в виду не только ручные, но и танковые, а также, возможно, и авиационные варианты) достиг величины 36,1 тыс. штук, а в 1932 году – 43,5 тыс. штук.

По артиллерийскому вооружению стрелковых дивизий, как видно, был достигнут относительно приемлемый минимум – по 12 122-мм гаубиц и 36 76-мм полевых пушек на 120 стрелковых дивизий. Проблема была на более высоком уровне – на 120 стрелковых дивизий к 1930 году можно было сформировать только 20 корпусных артполков, имея в каждом по 24 152-мм гаубицы и столько же 107-мм пушек.

Спрашивается: имея такой недостаток 152-мм гаубиц и едва-едва выйдя на относительный минимум 76-мм пушек и 122-мм гаубиц, имелись ли основания браться за новую дивизионную гаубицу?

Достигнутым к 1929 году темпом (примерно 240 – 250 122-мм гаубиц в год) через 6 лет в тех же 120-ти стрелковых дивизиях можно было бы сформировать дополнительно по дивизиону 122-мм гаубиц, удвоив их число. Собственно, в реальности так и было: чуда не произошло и, например, в 1931 году выпустили 288 122-мм гаубиц, в 1932 году – 227. Всего к ноябрю 1936 года в Красной Армии имелось 2358 122-мм гаубиц 1910/30 г. и 849 122-мм гаубиц обр. 1909 г., относящихся к 1 – 3 категориям технического состояния. Что в сумме и дает нам те же 120 стрелковых дивизий по 24 122-мм гаубицы, плюс некоторое число кавалерийских и горно-стрелковых дивизий с меньшим числом гаубиц.

Переход же к выпуску гаубиц нового калибра вызывал ряд вопросов.

Во-первых, не было гарантии, что при запуске в производстве нового образца удалось бы сохранить прежний темп выпуска. Как период освоения производства нового орудия, так и наверняка более высокая трудоемкость его изготовления приводили бы к тому, что общее число дивизионных гаубиц было бы меньше в сравнении с ситуацией, когда в производстве оставалась старая 122-мм гаубица или ее немного модернизированный вариант. Учитывая, что число гаубиц в советской стрелковой дивизии на рассматриваемый момент времени и без того было минимальным, дополнительное уменьшение объемов выпуска ничего хорошего Красной Армии не сулило.

Во-вторых, изначально 122-мм калибр для гаубицы был принят в русской армии как минимальный из обеспечивающих поражение полевых фортификационных укреплений. Орудия меньшего калибра могли бороться только с открыто расположенной живой силой. Соответственно замена 122-мм гаубиц в советских стрелковых дивизиях требовала компенсации за счет увеличения числа 152-мм гаубиц. Но как видно из приведенных выше данных, как раз, со 152-мм гаубицами к концу 1920-х годов проблема стояла наиболее остро. Их не хватало даже для обеспечения минимально необходимого числа корпусных артполков. В альтернативе же с переходом на 107-мм гаубицы требовалось обеспечить еще хотя бы по одному артиллерийскому дивизиону 152-мм гаубиц в каждой стрелковой дивизии, что даже для середины 1930-х годов было абсолютно нереально.

В-третьих, введение новой 107-мм дивизионной гаубицы в конце 1920-х годах делало ненужной 76-мм полевые пушки: обе системы выполняли одну и ту же огневую задачу – поражение открыто расположенной живой силы противника и обе были откровенно слабы для поражения полевой фортификации. Имеющиеся в наличии 76-мм полевые пушки обр. 1902 г. могли быть переданы в полковую артиллерию впредь до замены на более легкие полковые орудия нового типа, но в дивизионной артиллерии им больше не было места, а задача тяжелой ПТП на рассматриваемый момент времени абсолютно неактуальна.

Соответственно в альтернативе, где 107-мм гаубица создается для замены 122-мм гаубиц, становится необходимым заменить на новую 107-мм гаубицу еще и 76-мм дивизионные пушки. И если для замены 12-ти 122-мм гаубиц в каждой из 120-ти стрелковых дивизий при достигнутых к 1929 году темпах требовалось, как минимум, 6 лет, то полное перевооружение всех трех дивизионов артполка стрелковой дивизии (или хотя бы двух, при условии перевооружения третьего на 152-мм гаубицы) сдвигало сроки завершения программы далеко за разумный горизонт планирования.

В-четвертых, в очередной раз обострялся вопрос обеспечения боеприпасами. Если при имеющейся системе калибров к концу 1920-х годов был достигнут разумный минимум в виде 2,5 тысяч выстрелов на 76-мм пушку и тысячи выстрелов на 122-мм гаубицу, то ввод орудия нового калибра полностью ломал с таким трудом накопленную систему запасов. Более-менее адекватно система могла работать только при одновременном выполнении следующих условий: замене 122-мм гаубиц на 107-мм в соотношении «один к одному», передачи всех мощностей выпуска 122-мм гаубичных боеприпасов на организацию выпуска 107-мм гаубичных выстрелов, сохранении тех же норм запасов (1000 выстрелов на гаубицу).

Однако, как было показано выше, перевооружение требовалось осуществлять, как минимум, в удвоенном соотношении. Кроме того, за счет меньшей мощности 107-мм снаряда в сравнении со 122-мм требовалось увеличивать и норму запасов на каждое орудие (хотя бы до 1500 на ствол). Что опять-таки смещало сроки перевооружения за разумные горизонты планирования.

Конечно, можно сказать, что каждый 107-мм выстрел требовал меньше металла, пороха и взрывчатки, чем 122-мм выстрел. Однако, помимо лимитов сырья выпуск продукции сдерживала и трудоемкость изготовления элементов выстрела. С точки зрения числа станко-часов, требуемых для изготовления снаряда или гильзы, 107-мм боеприпас отличался от 122-мм совершенно незначительно. А по такой критической позиции, как взрыватель, так и не отличался вовсе. А позиция эта была на рубеже 1920-х – 1930-х годов поистине критической. Вот, например, небольшая цитата из аналитического обзора Госплана СССР «Итоги оборонной подготовки промышленности в первой пятилетке»: «по Таганрогскому заводу брак по взрывателю РГ‑6 составил в 1931 г.: во II квартале — 54%, в III квартале — 93,6% и только в IV квартале снизился до 13,3%, что само по себе слишком много».

Кроме того, достигнутые к концу 1920-х годов темпы выпуска боеприпасов калибром 76 – 122 мм в начале 1930-х годов не только не увеличились, но и, наоборот, снизились. По той простой причине, что на вооружение были приняты новые танковые и противотанковые орудия малых калибров, которые также требовали обеспечения боеприпасами, причем в огромных количествах (как с точки зрения своей более высокой скорострельности, так и с точки зрения полного отсутствия ранее накопленных запасов). Одновременно был увеличен объем выпуска снарядов крупных калибров. В итоге, в условиях крайне ограниченных возможностей боеприпасной промышленности это привело к существенным проблемам в деле выпуска боеприпасов для среднекалиберной артиллерии.

В этом отношении решение, противоположное идее замены 122-мм гаубицы на 107-мм гаубицу, а именно: увеличить калибр дивизионной пушки с 76 до 85 – 95 мм, также не имело перспектив к реализации. Для новой пушки требовалось накопить весьма приличный запас боеприпасов – если не 2500, то хотя бы 2000 выстрелов на ствол, что было невозможно в условиях имевшего в начале 1930-х годов снижения выпуска боеприпасов средних калибров.

Так, если мы сравним полученные выше данные о среднегодовом приросте числа (не выпуске, а именно приросте) боеприпасов в период 1927 – 1928 годов со сведениями о выпуске боеприпасов в 1931 и 1932 годах из «Сводки Главного военно-мобилизационного управления Наркомата тяжелой промышленности СССР о выполнении промышленностью текущих военных заказов Наркомата по военным и морским делам СССР за 1932 г.» (http://istmat.info/node/31257), то получим следующую картину (необходимо отметить, что если в таблице 16 книги «Артиллерийское снабжение в Великой Отечественной войне» речь шла о комплектных выстрелах, то в «Сводке…» отдельно указываются снаряды, гильзы, взрыватели и пороха).

С одной стороны, в начале 1930-х мы видим рост выпуска боеприпасов калибром 122 и 152 мм. Так, если в среднем в 1927 и 1928 годах выпускалось 544,6 тыс. 122-мм и 152-мм выстрелов, вместе взятых, то в 1931 году было выпущено 631,4 тыс. снарядов данных калибров, а в 1932 году – 628,5 тыс. снарядов. При этом для комплектования 152-мм выстрелов в 1931 году было выпущено 327 тыс. гильз, а в 1932 году – 300 тыс. гильз, в то время как среднегодовой выпуск 152-мм выстрелов в 1927 и 1928 годах составлял 113,8 тыс. шт.

К сожалению, не зная точных данных по выпуску готовых 152-мм выстрелов в 1931 и 1932 годах, можно лишь предположить, что если выпуск 152-мм снарядов и пороховых зарядов соответствовал выпуску гильз, то это значит, что выпуск 122-мм выстрелов в указанные годы составлял 300 – 330 тыс. шт. против 430,8 тыс. в 1927 и 1928 годах.

То есть по крупным калибрам имело место значительное увеличение выпуска 152-мм боеприпасов при определенном снижении числа 122-мм. По средним же калибрам снижение выпуска носило более серьезные масштабы. Так, если в 1927 и 1928 годах среднегодовой прирост выстрелов калибром 76 и 107 мм составлял 2078,5 тыс. штук (из них свыше 1,9 млн. – выстрелы к 3-дюймовкам), то в 1931 году было выпущено всего 466,2 тыс. снарядов указанных калибров, а в 1932 году – 862,1 тыс. снарядов.

Объяснялось это, вероятно, начавшимся выпуском боеприпасов калибром 20, 37 и 45 мм. В частности, в 1931 году было выпущено 422,9 тыс. снарядов и 405,1 тыс. гильз указанных калибров, в 1932 году – 1080,5 тыс. снарядов и 1309,1 тыс. гильз.

Таким образом, если мы говорим о вводе на вооружение на рубеже 1920-х и 1930-х годов нового полевого орудия среднего калибра, то с точки зрения возможности обеспечения боеприпасами нам необходимо определиться, что на этом историческом этапе важнее для Красной Армии: еще одна полевая пушка, пусть и чуть более эффективная в сравнении с массой уже имеющихся в войсках, или же танковые и противотанковые пушки, функции которых ни одна из имевшихся в армии систем решать не могла?

Отдельно стоит оговорить выпуск взрывателей, без которых артиллерийский выстрел не может считаться комплектным. Производство взрывателей в 1931 и 1932 годах катастрофически отставало как от текущего производства снарядов и гильз, так и от производства готовых выстрелов в 1927 – 1928 годах.

         Причина этого – необходимость обеспечения боеприпасами новых средств ведения войны. Так, авиационных взрывателей в 1931 году было выпущено 460 443 штуки – более чем половина от числа артиллерийских, а в 1932 году – 1 184 300 – в полтора раза больше артиллерийских. Дистанционных трубок в 1931 году было выпущено 2 134 993 штуки, а в 1932 году – 2 017 650 штук.

Правда, конечно, не факт, что здесь имеются в виду только дистанционные трубки для зенитных снарядов, сюда могут быть включены и трубки для шрапнельных выстрелов полевой артиллерии. Другое дело, что если подобное число дистанционных трубок предназначалось для шрапнельных выстрелов полевой артиллерии, то это означает, что с наличием и производством «нормальных» осколочно-фугасных снарядов была полная беда (впрочем, если применительно к 3-дюймовым боеприпасам и можно списать на шрапнель, то к 6-дюймовым это сделать не получится и разница между числом снарядов и взрывателей приобретает колоссальный масштаб). А стало быть делать замену 76-мм пушки на пушку калибром 85 – 95 мм или гаубицу калибром 107 мм просто бессмысленно – превосходство в мощности осколочно-фугасного снаряда не сможет быть реализовано по причине отсутствия такового в производстве.

Таким образом, мы приходим к неутешительному выводу о том, что и период конца 1920-х – начала 1930-х годов не был удобным с точки зрения внедрения новых полевых орудий «нетрадиционных» калибров. Слабость промышленной базы как в плане выпуска требуемого числа орудий, так и в плане обеспечения новых орудий адекватным количеством боеприпасов не позволяла осуществить перевооружение в приемлемые сроки. В рассматриваемый момент времени выделение ресурсов на артиллерию, принципиально отличную от «царского наследия», было возможно лишь на решение предельно важных, жизненно необходимых задач, таких как та же противотанковая артиллерия. Но создание «новых сущностей» среди подобных, уже имеющихся, и лишь немного отличающихся по своей эффективности – эта задача была явно не по плечу отечественной военной промышленности эпохи первого пятилетнего плана индустриализации.

Возможности для внедрения новых калибров у промышленности появились много позже. Но для альтернатив того периода актуальным становился вопрос: а надо ли этим заморачиваться накануне Большой войны или же в максимальной степени использовать накопленные за предыдущие годы запасы вооружения, боеприпасов и средств их производства?