АТ-раз-два-три!

Самоходки на шасси танка Т-26 начали проектировать ещё в 1931 году – т. е. когда ещё и сам Т-26 только-только запускали в серию и был он «кривым и хромым» «на всю голову». Ездил паршиво, постоянно мучился от дефектов ещё плохо освоенного двигателя и не удовлетворял РККА по составу вооружения – в то время Т-26 выпускался только в двухбашенной пулемётной версии. Лишь один танк из пяти предполагалось вооружать в одной из башен 37-мм короткостволой пушчёнкой Гочкиса для борьбы с бронецелями – и то, если вообще те пушки найдутся…

Понятно, что при таком раскладе, неизбежно возник вопрос о танке артиллерийской поддержки. В обновленной системе авто-броне-танкового вооружения, принятой в 1931 году, разумеется, нашлось место и для САУ на танковых шасси.

Для постройки САУ СУ-1, фактически на безальтернативной основе было выбрано шасси всё того же легкого танка Т-26.

Поскольку вся работа по переделке танка в САУ делалась на скорую руку, полученная в октябре 1931 года машина имела массу косяков.

По итогам её испытаний постановили, что хотя СУ-1 ТТТ соответствует, она требует серьёзной доработки. Улучшенную СУ-1 спроектировали к лету 1932 года, но до практической реализации дело не довели, поскольку предпочтение было отдано т. н. «артиллерийским танкам» с вращающейся башней.

Тем не менее, тема САУ продолжала развиваться и в виде безбашенных установок. Главную роль в этом процессе играл замечательный конструктор П. Сячинтов, спроектировавший на шасси Т-26 триплекс СУ-5 (СУ-5-1 с 76,2-мм дивизионной пушкой, СУ-5-2 со 122-мм гаубицей и СУ-5-3 со 152-мм мортирой).

По итогам испытаний, СУ-5-1 и СУ-5-2 были даже приняты на вооружение.

Но… выпускать их оказалось просто негде. Танковый з-д №174, производивший танки Т-26, был полностью загружен выпуском своей основной продукции и в дополнительном хомуте в виде САУ был совершенно не заинтересован. Под мощным нажимом военных, по каким-то закуткам удалось собрать некоторое количество самоходок и на этом всё закончилось.

Такая же участь постигла и башенную САУ «арттанк» Т-26-4 – опытный образец которого не слишком успешно отстреляли. (Стрельбы из башенной трёхдюймовки привели к поломкам шасси, плюс происшедший несчастный случай с прорывом пороховых газов из казённой части орудия в боевое отделение, что окончательно подмочило репутацию «арттанка»). В общем, и от выпуска Т-26-4 отказались – тем более что его и выпускать-то массово было опять-таки негде, а в гомеопатических количествах он был просто не нужен.

Но над решением этой проблемы работали – ведь РККА нуждалась не только в САУ, но и во вспомогательных машинах на шасси всё того же Т-26, которых в КБ Спецмаштреста было разработано не менее двух десятков на все случаи жизни. Да и тему САУ никто не закрывал. Но теперь Сячинтов усиленно работал над дальнейшим развитием безбашенной самоходки – что, в отличие от арттанка, обеспечивало больший комфорт для расчёта при значительно меньшем весе, меньшей стоимости и меньшей заметности самой САУ на поле боя.

В 1935-ом работа была успешно завершена, и САУ АТ-1 даже включили в производственные планы 36-37-го годов. Но…

Одной из роковых проблем АТ-1 стало вооружение. К середине 30-х короткостволая танковая пушка КТ практически перестала удовлетворять требованиям армии – короткий ствол и, соответственно, плохая баллистика требовали для поражения точечных целей стрельбы прямой наводкой. Но маленькая дальность прямого выстрела практически не оставляла вооружённой КТ машине никаких шансов в дуэли с ПТП противника.

Пушка КТ была, по сути, паллиативом и временным решением, допускавшим вооружение танков сугубо до освоения в серии специальной танковой полуавтоматической трёхдюймовки ПС-3, разработанной Сячинтовым в 1932 году и официально принятой на вооружение в 1933 г.

До 1935 года ПС-3 параллельно совершенствовали, доводили до ума и модифицировали, чтоб «опустить» на технологический уровень артпроизводства Кировского з-да – где в то время, неспешно и в относительно небольших количествах, выпускали ту самую, примитивную КТ.

Но начальник артКБ Кировского з-да Маханов очень хотел пряников за разработку своей собственной танковой пушки и, по сути, вместо «адаптации» эталонного образца в серийный и запуска ПС-3 в валовое производство, на выделенные для этого денежки, вёл обширные НИОКРы по собственной танковой пушке Л-10. А ПС-3 – бесконечно «модифицировали», «украшая» всякой фигнёй для испытаний каких-то деталюшек будущей Л-10, придумывали всё новые её варианты, а когда военные, теряя терпение, строго спрашивали кировчан: «где наши пушки, мать вашу?!», полукустарно собирали несколько ПС-3, чтоб только отвязались (по словам разбиравшейся, впоследствии, в той чехарде комиссии: «ни одна из которых не соответствовала эталонным образцам») и, как ни в чём не бывало, продолжали ваять свою Л-10, прилежно охаивая ПС-3 при любом удобном случае.

Тем не менее, время шло, назревал скандал. На БТ-7, который изначально разрабатывался как носитель той самой ПС-3, пришлось ставить башни с «сорокапятками» от БТ-5, а Ижорский з-д уже начал производство деталей бронекорпусов АТ-1, и 174-й танковый з-д даже приступил к сборке установочной серии машин, а пушки ПС-3, предназначавшейся для этой САУ, в серии как не было, так и нет! Парадоксальная ситуация. Танковая трёхдюймовка нужна всем уже вчера, но ПС-3 по прежнему нет, а Л-10 ещё нет. По тому времени – голимый факт вредительства!

И тут, практически гарантированный, персональный для товарища Маханова скандал, вдруг, не успев разразиться, перешёл в совсем другую плоскость… На разработавшего «вредительскую» ПС-3 Сячинтова поступил донос. Доносищще! Его прямо обвиняли, ни больше ни меньше, как в шпионаже! А его ПС-3 объявляли недоводимой. И это притом, что эталонные образцы пушки работали нормально, и даже два из нескольких предсерийных вариантов были после всесторонних испытаний признаны полностью удовлетворяющими ТТЗ!

Следствию раскрутить «дело Сячинтова» никаких сложностей не составило. Факты говорили сами за себя! С самого начала 30-х Сячинтов работал над танковыми пушками – конкретно 37-мм ПС-2, 76,2-мм ПС-3, и чрезвычайно мощной, сделанной на базе зенитки Лендера-Тарнавского, танковой пушкой ПС-19. Итог – ни одна из этих пушек на вооружение не принята. Следователям ведь было по фиг, что в 37-мм пушке просто пропала необходимость, ПС-3 саботировал лично Маханов (И он же пытался уже под видом своего изделия Л-7 продвигать модифицированную с участием того же Сячинтова ПС-19. Но на вооружение её не приняли из-за размеров казённой части и длины отката – от заложенного в конструкции Сячинтовым дульника Маханов отказался, и башня Т-28 или Т-35А с таким орудием из трёхместной превращалась в двухместную, что совершенно не устраивало военных).

С самоходками было ещё хуже. За более чем 5 лет напряжённого труда бронетанковые войска РККА массово САУ так и не дождались – несколько САУ из принятого на вооружение дуплекса СУ-5 погоды не делали.

Но разве Сячинтов был в этом виноват? А вот САУ СУ-6 – попытка взгромоздить на модифицированное шасси Т-26 могучую зенитную пушку 3-К, как и монструазная СУ-14 – носитель аж 203-мм гаубицы – провалились. Но эти проекты были по сути авантюрными с самого начала, и инициатором начала работ над ними был отнюдь не Сячинтов, а сам замнаркома по вооружениям маршал Тухачевский.

В общем, никакой вины на самом деле за Сячинтовым не было. Но, для следователей значение имели исключительно неопровержимые железобетонные факты – ни пушки, ни САУ Сячинтова РККА не получила, что вкупе с обвинениями во вредительстве и шпионаже гарантировало конструктору смертный приговор.

Хорошему конструктору! По словам современников, Сячинтов был одним из крайне немногих специалистов в СССР 30-х, кто мог в одиночку полностью рассчитать орудие, его внутреннюю и внешнюю баллистику и выполнить его проект на высочайшем уровне. Он умел проектировать снаряды. И никто лучше него в СССР того времени не понимал, КАК делать САУ. А разработанные им машины были для 30-х максимумом того, что можно было сделать на базе имеющихся шасси. Триплекс СУ-5 был вполне боеспособен. СУ-14 тоже довели до ума, но в серию это чудовище не пошло из-за запредельной массы.

Маханову же, просто попытавшемуся прикрыть свой зад Сячинтовым, тиснуть Л-10 в АТ-1 так и не удалось – сперва машина потребовала доработок под эту пушку, а потом и время АТ-1 кончилось – наступала эпоха совсем других танков. А там и самого Маханова «зачистили», припомнив, что и его «изделия» армию в полном объёме никогда не устраивали (провал разработок его КБ следовал за провалом) и целое десятилетие зарплату он получал, по мнению следователей, зазря. Что само по себе совершенно неоспоримый факт вредительства. А может, ему и погубленного доносом Сячинтова припомнили… Ведь на Сячинтове Маханов не успокоился и предпринимал попытки точно так же устранить другого своего конкурента – Грабина. Но, «нашла коса на камень»…

Теперь, альтернатива.

Не все знают, что 45-мм противотанковая пушка 19К, как и сделанная на её базе танковая 20К обр. 32 г., имели громадное количество конструктивных недоработок. 45-мм пушки наши конструктора получили банальным увеличением калибра 37-мм пушки 1К, являвшейся немецкой разработкой, купленной ещё в 30-ом. Немцы обещали нам хорошую полуавтоматическую ПТП, но продали недоработанную «заготовку», которая больше чем на четвертьавтомат не тянула.

Те же проблемы «в наследство» получила и «сорокапятка». Пушки плохо работали даже в четвертьавтоматическом режиме, вызывая массу нареканий, и з-д №8 им. Калинина в дер. Подлипки по сути гнал армии брак, потихоньку, кое как внося в конструкцию мелкие улучшения…

Поскольку никакие увещевания должного эффекта не имели («калининцы» привычно отписывались, что и так делают всё возможное), терпение высшего руководства лопнуло и на завод массово нагрянули «карательные органы». Все «ответственные» (объявленные вполне безответственными) товарищи были просто арестованы и, после коротких разъяснительных бесед, засажены за кульманы с чётким пониманием, что либо проблема будет решена, либо вместо кульманов «саботажники» получат в качестве инструментов топоры и отправятся на делянки в местах крайне удалённых от всех благ цивилизации.

Осознавшие всю глубину своих заблуждений и неприемлемость прежнего стиля работы «вредители» были на самом деле правы – довести до ума немецкую разработку было невозможно (точно так же недоводимыми оказались и купленные у «Рейнметалла» автоматические зенитные пушки – точнее их полуфабрикаты). Поэтому, поголовно арестованные сотрудники КБ сделали по сути невозможное – они в рекордные сроки заново полностью перепроектировали автоматику и заставили её работать. И следователи были довольны – благодаря их решительности, «избавленные» от всех мещанско-бытовых проблем сотрудники з-да №8 ощутили все прелести «мобилизации» и за два месяца сделали то, чего не могли/не хотели сделать за два предшествующих года, работая в расслабленном «гражданском» режиме.

Представим себе, что абсолютно точно такая же «операция» была проведена и в отношении сотрудников артКБ №4 Кировского з-да. Условие жёсткое – все сотрудники КБ (теперь по сути «шараги») во главе с самим Махановым (и, возможно, даже кое кем из руководства ЛКЗ) будут «сидеть» и «пахать» до тех пор, пока ЛКЗ не начнёт клепать ПС-3 как горячие пирожки – так, чтоб хватило и Т-28 и Т-35А и БТ-7 и АТ-1. Все эти машины (плюс так и не запущеный в серию Т-29) по планам командования РККА должны были вооружаться именно ПС-3. При длине ствола 21,5 клб. с нормальной (в отличие от 16-калиберной КТ) баллистикой и полуавтоматическом клиновом затворе (у КТ поршень), это было отличное (для своего времени) и вполне универсальное орудие. Всё, что требовалось – довести до серии эталонный образец и освоить его крупносерийный выпуск. Т. е. сделать всё то, чего упрямо не желал делать Маханов, настырно продвигая вместо ПС-3 свою Л-10.

И самое обидное – в РИ следственная комиссия НКВД приезжала-таки на ЛЗК точно так же, как и на з-д №8 в Подлипках, и даже вывод сделала вполне очевидный:

«…система ПС-3 является вполне современной и спроектирована добросовестно. Все недочеты пушек связаны с тем, что рассмотренные образцы имели большие отклонения от утвержденных чертежей…»

Комментарии излишни. Но, вместо ответственного за это Маханова, под расстрел тогда подвели Сячинтова! О том, чтоб и тут (как в Подлипках) заставить КБ завершить работу как надо, следователи даже не подумали, азартно «взявшись» за раскручивание доноса на Сячинтова.

Мне могут возразить, что, мол, Л-10 была не хуже ПС-3, а при длине ствола в 26 клб. против 21,5 даже лучше. Но тут ведь такие нюансы – во-первых, Л-10 проектировалась позже и в развитие ПС-3 – работа над Л-10 была начата в том же 35-ом, когда ЛКЗ должен был начать валовый выпуск ПС-3 (точнее, Маханов отрабатывал конструкцию Л-10 ВМЕСТО обеспечения освоения в серии ПС-3), что априори должно было сделать Л-10 лучше. Но и она, как и любая новая пушка, требовала много времени на доводку. В серию Л-10 пошла только в 38-ом. Что уже поздно. А во-вторых, дальнейшее развитие событий показало, что танковые пушки Маханова Л-10 и её 30-калиберная версия Л-11 в конце концов были признаны небоеспособными, сняты с выпуска и вооружения и заменены (где успели) на Грабинские Ф-32/34.

Так вот. В АИ доносов на Сячинтова никто не пишет – за Маханова взялись гораздо раньше, чем он придумал, как перевести стрелки на когонить другого. ЛКЗ начинает-таки массовый выпуск ПС-3, а 174-й танковый з-д задействует под серийный выпуск АТ-1 все те площади, на которых выпускались огнемётные танки, телетанки и прочая фигня, в которой армия нуждалась на самом деле гораздо меньше, чем в нормальных САУ.

Таким образом, в 1936 году была выпущена установочная серия из 10 машин для войсковых испытаний, а с 37-го доработанная АТ-1 с серийной же ПС-3 пошла в войска.

В том же 37-ом, новый глава АБТУ, по опыту боёв в Испании, потребовал разработки более мощных танковых пушек (позволявших поражать цели не входя в зону поражения ПТП противника) и усиления бронезащиты лёгких танков до 25 мм. Естественно, эти требования коснулись и АТ-1.

Поскольку ПС-3, разрабтанная ещё в 32-ом и доведённая до ума и серии только к 35-му, с максимальной длиной ствола в 21,5 клб. уже считалась устаревшей, разработку новой мощной пушки поручили Грабину, обещавшему сделать всё быстро, надёжно и на базе уже освоенной промышленностью дивизионной Ф-22 обр. 36 г. К этой работе КБ Грабина приступило почти на год раньше, чем в РИ.

Тут, кстати, уместно будет привести ещё одну цитатку:

«… В конструкции механизмов полуавтоматики и прицеливания новой танковой пушки завода №92 (Ф-32) имеются заимствования узлов танковой пушки обр. 1933 г. (ПС-3).

19.12.1939. В. Грабин».

В АИ эта новая, 30-калиберная пушка под маркой Ф-32, была принята на вооружение уже в 1938 году, поскольку сумела выиграть честный конкурс у 29-калиберной версии модернизированной ПС-3. Помимо того, что Ф-32 была самым современным орудием и имела лучшие ТТХ, в ней чрезвычайно привлекали технологичность и большая степень унификации по деталям с дивизионной Ф-22 и, частично, с той самой ПС-3.

САУ тоже претерпела некоторые изменения. Конструкция корпуса была усовершенствована по опыту эксплуатации первой версии. Толщина лобовой брони доведена до требуемых 25 мм (пока гомогенной брони, которую позже планировали заменить на цементованную, что обеспечит защиту от малокалиберных, до 37 мм ПТП, на дистанции более 500 м). А чтоб не потерять в подвижности, несколько потяжелевшая САУ получила наиболее мощную версию двигателя Т-26 мощностью 97 л.с.

Также новинкой стала командирская наблюдательная башенка – что для безбашенной самоходки было чрезвычайно важно.

В серию эта машина пошла в 39-ом, под маркой АТ-2, но выпускалась очень недолго.

Ещё в 1938-ом танкостроители, осознав наконец, что дальше юзать древний Т-26 уже практически бессмысленно, начали поиски более современных решений. Новую подвеску и планетарную трансмиссию удалось жульнически скопировать с чешской «Шкоды-2». Танк Т-26М с этими «новыми разработками» Опытного КБ успешно прошёл испытания.

А вслед за ним и САУ. Увеличенные размеры корпуса и БО САУ позволили включить в состав экипажа заряжающего и дополнить состав вооружения вторым (зенитным) ДТ.

На разведданные об усилении бронезащиты немецких танков отреагировали созданием 40-калиберной Ф-34. Причём собственно Ф-34 считалась идеальным оружием среднего танка Т-34, а вот для нового тяжёлого танка КВ и САУ АТ-3 сразу вслед за Ф-34 была начата разработка ещё более мощной трёхдюймовки с баллистикой и патроном от зенитки 3К. Но это на перспективу. Пока же и Ф-34 обойдёмся.

Самой сложной проблемой оказалась силовая установка. Проще говоря – двигатель. Ещё точнее – его отсутствие. Мотор от Т-26 даже в самой мощной 97-сильной версии уже совершенно не тянул машину, вес которой уверенно перевалил за отметку в 12 тонн (столько же весила совершенно неуклюжая, дико перегруженная экранированная версия Т-26). Вариант спарки старых моторов даже не рассматривался из-за своей сложности и низкой надёжности. А с разработкой новых мощных двигателей (и карбюраторных и дизельных) для модернизированных Т-26, КБ всё того же Опытного з-да №185, как обычно, не справилось.

Но был другой вариант. Ещё в первой половине 30-х в СССР был разработан автомобильный дизельмотор КОДЖУ мощностью 90 л.с. И хотя в 34-ом, на автопробеге Москва-Тифлис-Москва он показал себя неплохо, заняв по совокупности параметров пятое место, запустить его в серию было в принципе невозможно – вся топливная аппаратура на нём стояла немецкая и технологиями для её производства СССР не располагал.

Тем не менее, серьёзные работы по доведению и адаптации КОДЖУ под местные условия производства продолжались и завершились вполне успешно уже в 1935 году. Мощность «адаптированного» двигателя составляла уже 105 л.с. Производить дизель НАТИ-КОДЖУ должен был специально строящийся Уфимский завод. И в начале 38-го он даже выпустил пробную партию. А в августе-сентябре на государственные испытания вышел самый совершенный и мощный предсерийный образец дизеля, получившего индекс МД-23. При 1800 об/мин он развивал уже 133 л.с. К 1939 году этот мотор прошёл госиспытания и был готов (как и завод) к серийному выпуску.

Но Уфимский з-д передали авиапрому для производства авиамоторов.

Сейчас многие называют этот шаг вопиющей ошибкой, оставившей страну без мощных автомобильных дизельных двигателей – которые замечательно подошли бы для лёгких танков и САУ. Напомню только – МОБИЛИЗАЦИОННЫХ танков и САУ, о которых до ВОВ никто даже не задумывался. И если рассудить здраво, вот именно в ТО ВРЕМЯ ошибочным это решение никто не считал, поскольку мотор оказался просто совершенно не ко времени.

Автозаводы ГАЗ и ЗИС ориентировались на совсем другие двигатели, а единственный образец, на который предполагалось ставить МД-23 – тяжёлый грузовик Яг-7 (точнее его специальная дизельная модификация), в серии тормозился. Дело в том, что ЯГАЗ так и не прошёл коренную реконструкцию, начаться которая должна была в 40-ом и завершиться в 42-ом. Без этой реконструкции ЯГАЗ не имел полного цикла производства, без чего начать выпуск Яг-7 просто не мог физически. Поэтому выпуск нового грузовика откладывался, а уфимский з-д предполагалось озадачить выпуском не только дизелей, но также КПП и сцеплений именно для Яг-7 (все прежние модели ЯГАЗа оснащались узлами ЗиСа, которые для более мощного грузовика уже не годились). В результате этой кооперации с Уфимским моторным заводом, ЯГАЗ (когда-нибудь!) должен был получить по сути две новые машины – 5-тонный Яг-7 с карбюраторным мотором и дизельный 7-тонный Яг-8.

Но все эти работы затягивались. Необходимую реконструкцию ЯГАЗ так и не прошёл, а когда Уфимский з-д освоит в серии, помимо дизелей, КПП и сцепления – вообще неизвестно. А других потребителей для тех моторов в стране просто нет. Даже 174-й танковый завод, выпускавший Т-26 и, казалось бы, кровно заинтересованный в таких двигателях, собирались вместо Т-26 озадачить производством танков, которым требовался движок уже мощностью под 300 л.с. Т. е. опять мимо.

В общем, нет потребителя – нет мотора. Поэтому почли за лучшее просто перепрофилировать Уфимский з-д на продукцию, которая стране нужна была прямо сейчас.

Но, это в РИ. В АИ всё совсем по-другому! Т-26 был признан устаревшим, и ему на смену разрабатывался новый танк. А пока его нет, ВМЕСТО уже никому не нужного старого дохляка Т-26 в самую массовую серию на 174-ом танковом з-де с 40-го года пойдёт САУ АТ-3, с более крупным корпусом, на чешской подвеске, с мощной 40-калиберной пушкой Ф-34 и увеличенной до 35 мм толщиной лобовой брони. И вот для такой машины, 133-сильный дизель МД-23 был «самое то»! И под такого массового потребителя, его реально имело смысл производить массово и незамедлительно!

Итак, последняя модель АТ-3 обр. 1940 года с объёмом выпуска более тысячи машин в год!

ТТХ САУ: