Альтернативные бронетанковые войска Монголии 30-х

В самом конце 1911-го года, нищая феодальная Монголия, воспользовавшись внутрикитайской гражданской войной мятежников самого различного толка  против власти династии Цинь, объявила себя государством, независимым, от привычно грабящей её маньчжурской династии, выдворила китайских чиновников и сформировала национальное правительство в Урге («парад суверенитетов» в то время прокатился по многим китайским провинциям).

Такой «сепаратизм», безусловно, никому в Китае не пришёлся по душе. Начались военные действия, которые развивались совсем не так, как планировалось в Поднебесной. Вместо быстрой карательной экспедиции, к объявившей о независимости внешней Монголии присоединилась большая часть Монголии внутренней. Поскольку в Китае тогда царил настоящий бардак, в 1915-ом году начались переговоры при посредничестве России.

Итогом переговоров, стало признание всеми сторонами, Внутренней Монголии неотъемлемой частью Китая, за что Китай согласился признать автономный статус (под китайским суверенитетом) Внешней Монголии.

Но, «не долго музыка играла». Едва наведя на какое-то время относительный порядок, и воспользовавшись тем, что гарант договорённостей – Россия, по уши в ПМВ, а потом и революции, войска Китайской Республики вторглись во внешнюю Монголию и лишили её автономии (причём не обошлось тут и без предательства некоторых представителей местной феодальной элиты).

Обращение монгол к первому советскому правительству в 1917-ом году, оказалось безрезультатным. Большевики подтвердили суверенитет Китая над Монголией, но, вместе с тем, поддержали и автономию Монголии, ненавязчиво так подталкивая её к собственным пролетарским реформам.

Тем не менее, революция в России, а потом и Гражданская война затронули Монголию самый прямым образом. На её территории, общими усилиями, Красная Армия и местные войска под предводительством Сухэ-Батора, разбили белогвардейцев барона Унгерна. Воспользовавшись этим, в 1921-ом году Сухэ-Батор снова объявил о полной независимости Монголии, в чём нашёл полное взаимопонимание у Ленина при их личной встрече. Именно Ленин убедил Сухэ, что наиболее оптимальный путь развития Монголии, это скачок из феодализма к социализму, минуя стадию капитализма.

Тем не менее, Советская Россия опять формально подтвердила права Китайской Республики на Монголию (с Гоминьданом – как наиболее сильной революционной партией Китайской Республики СССР ссориться не хотел – напротив, с ней старались завязать прочные союзнические отношения), но различными дипломатическими ухищрениями увязала этот факт с условием некой общекитайской пролетарской революции. Эк загнули!

Воспользовавшись, толи очень хитрыми, толи просто совершенно наивными телодвижениями внешней политики молодого Советского государства, тогда ещё бредившего мировой революцией, и, вызывавшим большое неудовольствие Коминтерна, националистическим и буржуазно-демократическим направлением строительства Китайской Республики партией Гоминьдана, Монголия провозгласила в 1924-ом году Народную Республику (прежде, каждая попытка независимости начиналась с коронации очередного царька – один из которых, в своё время, собственноручно слил автономию Китаю) и приняла Конституцию. Причём первый вариант, скопированный с конституций капиталистических стран, был отвергнут народным собранием, принявшим вариант, свёрстанный с помощью большевиков Советской России. МНР, с самого момента провозглашения, взяла курс на построение независимого социалистического государства.

Понятно, что отдавать буржуазно-националистическому Гоминьдану, вставшую на путь социализма Монголию, никто уже не собирался и в 1925-ом году СССР официально признал МНР.

Тем не менее, только три года спустя, в 1928-ом, власть в Монголии в полном объёме перешла к коминтерновцам ярко выраженной просоветской ориентации. На 7-ом съезде Монгольской Народно-Революционной партии из правительства были исключены все сторонники независимого национального курса во внешней политике. Что вполне естественно. Для большинства прагматичных политиков тогдашней Монголии, независимый курс был самоубийственным предательством национальных интересов, поскольку предводительствуемый Гоминьданом Китай, вовсе не собирался мириться с потерей Монголии и очередное выяснение отношений между Китаем и МНР, откладывалось исключительно из-за постоянного внутрикитайского раздрая и начавшейся японской агрессии. Всем было ясно, что не имеющую поддержки СССР МНР, Китай сотрёт в порошок при первой возможности. Причём сотрёт в прямом смысле слова – чудовищная резня Красной Гвардии и всех сочувствующих коммунистам в Шанхае в апреле 1927-го года, наглядно продемонстрировала, что Гоминьдан борется со своими политическими оппонентами методом их физического уничтожения.

Японцы тоже, создав уже в 1932-ом году марионеточное государство Маньчжоу-Го, совместно с ним, так же начнут попытки «прихватизировать» Монголию.

К несчастью монгол, их, совершенно феодального образца вооруженные силы, не были способны предотвратить внешнюю агрессию. Именно поэтому, премьер-министр МНР Жигжиджав обратился к СССР с просьбой оказания помощи в формировании современных вооружённых сил МНР.

Ничего нового в этом не было. Ещё при Российской Империи, с момента первого провозглашения Монголией независимости (т. е. с 1911 г.), 17 русских офицеров и 42 унтер-офицера занимались подготовкой монгольских вооружённых сил. А осенью 1921 г. в ходе встречи Ленина и Сухэ-Батора, между РСФСР и Монголией было подписано Соглашение об установлении дружественных отношений. Оно предусматривало и военное сотрудничество, в ходе реализации которого, Монголии было передано 3 тыс. винтовок, 3 тыс. сабель. 150 револьверов, 40 пулеметов, 4 орудия, 2 самолета, 1 бронеавтомобиль, 2 легковых и 2 грузовых автомашины, а также необходимое количество боеприпасов и денежный кредит. Кроме того, в Монголию направлялись советские военные советники.

В результате этого военно-технического сотрудничества,
к 1933 г. Монгольская Народно-Революционная Армия (МНРА) уже имела собственное общевойсковое военное училище, а боевой состав включал: 4 регулярные кавалерийские дивизии, отдельный транспортный полк и территориальные войска аймаков (административно-территориальные единицы МНР), представлявшие собой в мирное время небольшие гарнизоны относительно крупных посёлков (с городами в стране кочевников было как-то туговато).

Вообще, армия формировалась по примеру СССР по смешанному принципу – небольшое количество кадровых частей, пограничные подразделения и милицейско-территориальные формирования тех самых аймаков, которые в случае войны могли быть развёрнуты в кадровые части.

В начале 30-х была сформирована и первая танковая часть — т. н. отдельный бронетанковый полк (хотя, всё его вооружение в плане бронетехники, состояло лишь из 10 танкеток Т-27 и 10 бронемашин БА-27 (по другим данным только 8), полученных из СССР). Кроме них, в качестве учебных, использовались несколько броневиков, полученных из РСФСР еще в 20-е — «Фиат-Ижоры» и «Остины» 3-й серии.

(Фиат-Ижора – один из первых образцов бронетехники монгольской армии – кстати, лучший колёсный БА «классической схемы» серийного русского производства времён ПМВ)

В последующие годы из СССР МНРА получила 35 средних броневиков БА-6 и 15 лёгких ФАИ.

(БА советского производства в МНРА)

К событиям на Халхин-Голе, армия МНР располагала уже восемью кавалерийскими дивизиями, бронебригадой, а также транспортными, саперными и даже авиационными частями.

Главной ударной силой (что понятно) были кавалерийские дивизии. Вот структура монгольской КД 30-х:

2 кавполка;

2 эскадрона (разворачиваются в полки только в военное время);

Пулемётный эскадрон;

Артдивизион;

Броневой дивизион в составе эскадрона лёгких и эскадрона средних бронемашин;

Эскадрон связи;

Транспортная рота;

Дивизионная школа.

Всего, в мирное время, в дивизии было лишь 1 591 чел., 4 76-мм дивизионных орудия обр. 1902 г, 4 76-мм полковых орудия обр. 1927 г., 6 45-мм противотанковых пушек обр. 1932 г., 24 7,62-мм пулемета «Максим», 44 7,62-мм пулемета ДП, 1279 карабинов, 180 револьверов, 1060 шашек, 9 бронеавтомобилей БА-6, 9 бронеавтомобилей ФАИ, 18 грузовиков ЗИС-5, 4 грузовика ГАЗ-АА, 6 грузовиков ГАЗ-АА с зенитными установками 4М (счетверённые пулеметы «Максим»), 1 водомаслозаправщик ЗИС-5, 1 цистерна ЗИС-6, 2 санитарных автобуса, 1 радиостанция большого радиуса действия и 1 среднего, 24 тачанки, 42 зарядных ящика, 17 походных кухонь, 13 многоцелевых двуколок, 1723 лошади и даже 198 верблюдов.

(Цирики (солдаты) монгольской кавалерии в дозоре)

Состав дивизии в военное время определить сложно, поскольку мобилизационные возможности у аймаков, где дислоцировались дивизии, были крайне различны, а централизованное снабжение, по нехватке матчасти, так же предполагало крайне неравномерное обеспечение дивизий. Скажем, указанные в структуре бронедивизионы, на самом деле, в 30-е годы, имели только две кавдивизии. В некоторых дивизиях наблюдался недокомплект артиллерии. Некоторые дивизии не были до конца укомплектованы личным составам даже исходя из структуры мирного времени (тоже советское влияние?).

Возможно именно поэтому, из всех монгольских частей на Халхин-Голе активно действовала только 6-я КД, воевавшая «от звонка до звонка». В дальнейшем, в связи с расширением конфликта, 25 июня в район боевых действий была переброшена 8-я КД. И, начиная с 3 июля, она так же принимала участие во всех боях.

Для прикрытия направления на Тамцак-Булак 14 июля в район юго-западного берега озера Буир-Нур была подтянута 5-я КД МНРА, а 26 июля северо-восточнее Тамцак-Булак выдвинули и единственную монгольскую броневую бригаду, фактически являвшуюся «последним резервом» Жукова. Впрочем, японцы на этом участке активности не проявили и в огонь вышеназванные части командование не бросило, хотя из состава 5-й КД был выделен для участия в боях 14-й кавалерийский полк с приданной ему батареей и броневым эскадроном (7 БА). Полк был оперативно подчинен 8-й КД (компенсируя её потери), и участвовал в боевых действиях с 14 августа до самого окончания боев. Фактически, монголы в той или иной степени, привлекли большую часть своих наиболее боеспособных подразделений. Их потери, современные монгольские историки оценивают в районе 900 человек (566 чел. – официальные данные сразу по окончании боёв). Так что МНРА вовсе не стояла и смотрела, как за неё воюют советские товарищи.

Поскольку именно бронечасти МНРА по мнению советского командования показали наилучшую боевую подготовку, появилась вот такая альтернатива…

Монголия страна хоть и большая, при чрезвычайно протяжённых границах, но малозаселённая и изрядную долю её регулярных войск в любом случае будут составлять пограничники, ей, как никому другому, нужна сильная и чрезвычайно маневренная ударная группировка – естественно небольшая, в силу ограничений как экономического, так и демографического характера. Соответственно, учитывая реалии состояния вооруженных сил в мире того времени, глупо надеяться, что действительно быстрая, но слабо защищённая и обладающая недостаточной огневой мощью монгольская кавалерия способна решить задачу обеспечения безопасности МНР.

Как же эту безопасность можно было обеспечить? Вот для обсуждения вариантов решения этой задачи, руководство МНР и предложило направить в СССР группу своих высокопоставленных командиров.

В СССР тогда прекрасно знали и о состоянии вооружённых сил МНР и угрозах безопасности республики (заявление о выводе советских войск от 1925-го года вовсе не означало, что советские войска ушли все и кто знает, устояла бы независимая МНР к 30-му году без их присутствия?).

Не было секретом, что самым ярым сталинистом в правительстве МНР тогда был бывший (до 1928 г.) министр обороны Хорлогийн Чойбалсан, ныне (а на дворе АИ 1930-й год) министр иностранных дел.

Именно его в Монголии считали инициатором и главным идеологом гонений на религиозных деятелей (которых в нищей и малозаселённой Монголии была тьма-тьмущая и именно которым, кстати, принадлежала львиная доля национального достояния в виде пастбищ и скота), «дефеодализации» и перегибов в коллективизации – что вызывало недовольство народа, хотя все решения на сей счёт принимались коллегиально, а сам он, согласно своей должности, руки к этому прилагал сугубо как исполнитель.

Тем не менее, когда начались волнения среди аратов, его в 31-ом году понизили до министра сельского хозяйства, чем он и занимался до 1935-го года. Зато потом, став-таки министром внутренних дел, он дал волю всем своим «просталинским» убеждениям и устроил в Монголии чистки, вполне сопоставимые по размаху с теми, что пережил СССР (утверждают, что в результате репрессий погибло более 20 тыс. чел, в т. ч. до 70 % служителей культа). Он уничтожил феодалов и политическую оппозицию, снял с шеи Монголии ярмо кормления непропорционально огромной религиозной касты (получив попутно средства на нечто подобное индустриализации), а заодно, расчистил себе путь к власти. В 1939-ом году Чойбалсан занял пост рулевого МНР, который занимал вплоть до своей смерти в 1952-ом году.

В 24-29 г.г. он занимал должность главнокомандующего народно-революционной армией МНР. Не просто присутствовал, а лично командовал монгольскими войсками на всех крупных учениях, включая совместные с РККА. Руководил монгольскими войсками в боях на Халхин-Голе. И везде показал себя умелым организатором и военачальником. К нему с огромным уважением относились и Штерн и Жуков – командовавшие советскими войсками на Халхин-Голе.

В общем, в 1930-ом, имея полную информацию, что под Чойбалсаном кресло министра иностранных дел резко зашаталось (а министр сельского хозяйства, как в любой другой стране – по сути – почётная ссылка для провинившегося без всякой надежды на возвращение в элиту, поскольку успехи в этой отрасли штука маловероятная, а любые промашки в неиндустриальном обществе – чреваты серьёзнейших последствий), СССР предложил именно ему возглавить монгольскую военную делегацию.

Выбор между сельским хозяйством и армией для того, кто много лет прежде руководил военным ведомством, более чем очевиден. Тем более, по приглашению СССР – главного партнёра, единственного союзника и, что уж греха таить – СТАРШЕГО БРАТА, без участия которого, и без учёта мнения которого, важные решения (включая кадровые) не принимаются.

Прибыв в конце 30-го года в СССР и посетив учения РККА, Чойбалсан нашёл то, что подходило лучше всего – танки!

Именно бронетехника могла обеспечить немногочисленной монгольской армии качественное превосходство над китайской (японской угрозы монголам в 30-ом ещё не было).

Вот только, где-ж её взять? В СССР только в 28-ом году удалось развернуть полукустарный (чуть более полусотни машин в год) выпуск плохоньких броневичков БА-27, а в 29-ом, производство довольно слабенького танчика Т-18 (МС-1) и делиться ими с МНРА, РККА в ближайшие годы явно не собиралась.

Впрочем, в конце 30-го СССР уже закупил лицензии на выпуск «шеститонного» танка «Виккерс» и быстроходного, колёсно-гусеничного американского танка У. Кристи. Но, когда ещё промышленность их освоит, а РККА насытится этой новейшей техникой, вообще неизвестно.

У МНР лишних денег на закупку танков где бы то ни было, не имелось. Как и предприятий для их производства. Оставалось лишь ждать, не обломится ли чего старенького с барского плеча «старшего брата», старательно учить и готовить специалистов (никакой промышленности – тем более машиностроения, в МНР тогда вообще ещё не было).

Поэтому, Чойбалсану удалось договориться, о передаче МНРА старой бронетехники, которую РККА будет списывать по мере наполнения её рядов новой (из 300 старых броневиков аж 22 типов и моделей, доставшихся РККА в наследство, для экспорта в МНР были выбраны лишь всё те же «Фиат-Ижоры» — как наименее изношенные (это были новейшие БА Русской Императорской армии. В 1917-ом году их разработали учтя опыт эксплуатации «Остинов», и собрали на импортных шасси в количестве 41 единицы). В РККА на вооружении оставались ещё «Остины», которых к концу 20-х уцелело гораздо больше. Все прочие БА постепенно списывали.

 Учитывая, что специалистов по обслуживанию этой техники в Монголии крайне мало (лишь те, кто чему-то обучился, «тренируясь» на поставленных ранее «Фиат-Ижорах» и «Остинах»), прежде всего ставку сделали на относительно простые, и с более высоким ресурсом чем танки, новые бронеавтомобили. Вот только в самом СССР бронеавтомобилей всегда выпускалось гораздо меньше, чем их требовалось самой РККА. Тех же БА-27 за четыре года «серийного» выпуска (28-31 г.г.), поставили на всю РККА лишь чуть более 210 машин. Слёзы. Чем тут делиться?! И тем не менее, МНР получила до десятка этих броневиков!

(БА-27 – первая серийная бронемашина советского производства, поставленная из СССР в МНР в количестве 10 или 8 единиц)

Что касается танков, то РККА предложила МНРА свои иностранные танки – да старые, да уже списанные, но, тем не менее, вполне боеспособные, стоящие на консервации.

А с ними, история такая. После Гражданской войны, различные танки, полученные РККА в качестве трофеев, были разбросаны по множеству подразделений по всей территории страны от Архангельска до Ростова и Крыма. Где постепенно и приходили в негодность, вследствие отсутствия профессионального ТО и обеспеченной запчастями централизованной рембазы.

(Тяжёлые танки Mk-V у белогвардейцев)

(Трофейные английские танки в РККА)

Чтоб исправить положение (других танков в 20-е не было за исключением единственной партии собственного кустарного изготовления т. н. «русских Рено» с её лидером «Борец за свободу тов. Ленин»), все танки были свезены в несколько центров техобслуживания и подвергнуты тщательной ревизии, которая установила следующее:

На 1930-ой год, у РККА имелось 44 танка «Рикардо» (это которые тяжёлые английские «ромбы» Mk-V), 12 танков «Тейлор» (это которые средние Mk-B), 13 штук французских «Рено FT-17» (часть из них трофеи Советско-польской войны) и 15 штук «русских Рено». РККА достались и танки других типов, но штучные, а потому сошедшие со сцены раньше.

Поскольку с запчастями была понятно – совершенно объективная напряжёнка, а танки были изношены, решили восстановить танков, сколько получится, разобрав наиболее убитые на запчасти, после чего все, полученные таким путём боеспособные машины законсервировать сугубо на случай большой войны.

Так и поступили. В итоге, на складах РККА в 1932-ом году, на долгосрочном хранении имелось уже всего 32 «Рикардо», 5 «Тейлоров», 7 «Рено» и 11 «русских Рено». Естественно, все эти танки были официально сняты с вооружения.

Ну а поскольку уже в 29-ом начался массовый выпуск Т-18, заканчивалась разработка танкетки и «маневренного» танка Т-12, иностранное старьё, к которому не было запчастей, РККА уже не интересовало. Тем более после покупки лицензий в 30-ом на танкетку ВКЛ и танки «Виккерс-6 тонн» и «Кристи».

(Парад в конце 20-х. На переднем плане уже новенькие Т-18, а на заднем ещё присутствуют «Рикардо»)

Вот эти-то иностранные танки, вместе с совсем небольшой партией БА-27 и предложили союзным монголам. Идея была проста. Использовать лёгкие машины в качестве учебных (с них потом, не сложно будет пересесть на схожие Т-18), а тяжёлые – как дюже неповоротливые и тихоходные, применять сугубо для защиты немногочисленных монгольских городов (на чём особенно настаивал Чойбалсан прекрасно помнивший, как войска барона Унгерна легко взяли, а потом просто сожгли на фиг до тла столицу Монголии, которая тогда называлась Ургой).

А быстрая кавалерия, со временем, получит в достаточном количестве и бронеавтомобили, и невероятно модные тогда танкетки, массовый выпуск которых, СССР освоит не только для себя, но и с удовольствием поделится со своим верным союзником.

На том и порешили. Правда, после расконсервации танков, в планы пришлось внести некоторые коррективы. Тяжёлые и средние английские танки, хоть и были «на ходу», по износу, нуждались в капитальном ремонте. «Русские Рено», изготовленные кустарно в экстремальных условиях гражданской войны и полной разрухи, вообще уже никуда не годились (качество их изготовления было ужасным изначально). Французские же «Рено» оказались фатально разукомплектованы – их успели полностью разоружить, а агрегаты использовать как эталонные при освоении производства Т-18 на различных заводах. По идее их надлежало вернуть на место, но почему-то никто этого сделать не удосужился.

В итоге, монголы получили лишь 32 тяжёлых «Рикардо» и 5 средних «Тейлоров» на ходу, плюс ещё  12 «Рикардо» и 7 «Тейлоров» в виде разукомплектованных корпусов которые по счастливой случайности не успели отправить в переплавку.

(Тяжёлый танк Mk-V и средний танк Mk-B на учениях британской армии)

Монголы решили не просто тащить к себе в страну этот старый хлам (который хоть и был на ходу, но до места назначения он вряд ли был способен доползти самостоятельно), а прежде его тщательно отреставрировать (тем более для того, чтоб научиться обслуживать эту технику тоже требовалось время). Они договорились с английским заводом-изготовителем «Мэтрополитэн Кэрридж» (учитывая, что на дворе во всю бушует кризис, это обошлось им не дорого), о капитальном ремонте танков, замене их изношенного артвооружения, переделке всех тяжёлых «самок» и «комби» в «самцов» (т. е. с двумя 57 мм пушками «Гочкиса» и четырьмя пулемётами на каждом), восстановлении всех «Тейлоров», поставках запчастей, двигателей и обучении экипажей и механиков. Все эти работы должны были быть проведены на территории СССР.

(Ремонт английских тяжёлых танков «Рикардо» в РККА)

Конечно, теоретически, можно было таким же образом, не шибко задорого, восстановить и «Рено». Но, во-первых, тех «Рено» было слишком мало, чтоб вообще имело смысл с ними возиться, а во-вторых, для защиты Улан-Батора английские танки с мощными батареями пушек и пулемётов в виде «ходячих ДОТов», подходили гораздо лучше. Для поддержки же кавалерии, как показал опыт использования Красной Армией похожих Т-18 в конфликте на КВЖД, «реношки» совершенно не годились в силу низкой подвижности и надёжности. В этой ипостаси, гораздо предпочтительнее выглядели бронеавтомобили и (как предполагалось) танкетки. Популярные же во всём мире, лёгкие пехотные танки в систему танкового вооружение МНРА не вписывались и не могли вписаться в т. ч. и за отсутствием самой пехоты, поскольку даже ополчения аймаков в Монголии – это была, прежде всего, кавалерия. Немногочисленные пехотные части предназначались лишь для защиты редких населённых пунктов, обеспечить в которых нормальное ТО для небольших танковых подразделений было совершенно невозможно. Техника для тогдашних монгол, была таким же чудом, как для наших чукчей. И если уж в стрелковых дивизиях РККА обеспечить ТО танковым батальонам оказалось проблематично, что уж говорить о «друзьях степей»?!

Всё, что планировала даже в перспективе получить МНРА в области технического обеспечения своих нарождающихся бронетанковых войск, это жалкие 4 роты технической поддержки в составе регулярных кавдивизий и один-единственный инженерно-технический, он же ремонтно-восстановительный батальон центральных бронетанковых ремонтных мастерских в столице – да и те ещё только предстояло сформировать, обучить и оснастить, что, изначально, не имея никакой промышленности, дело архисложное – благо советские товарищи один на один со сложной техникой не оставят!

В качестве учебных танков, предполагалось использовать те же танкетки, а первое полноценное механизированное соединение (бронебригаду) со временем, решили укомплектовать танками Т-18 – но только тогда, когда у РККА появятся излишки этих танков (т. е. глядя из 1930-го года – никогда).

(Т-18 на параде)

Одновременно из СССР в Монголию были откомандированы несколько специалистов, давно набивших руку на ремонте тех английских «Рикардо» и «Тейлоров» с тем, чтоб организовать в столице МНР базу по ремонту этих танков, обучить их обслуживанию местный персонал и, самое главное – совместно с монгольской администрацией организовать и обеспечить их транспортировку до места назначения.

Никаких железных дорог тогда в МНР в помине не было, поэтому пришлось разработать целую операцию по доставке.

Сперва, отлично отреставрированные британской бригадой, специально прикомандированной в СССР, танки доставили по ж.д. в столицу Бурятско-Монгольской АССР город Верхнеудинск (с 1934 г. Улан-Удэ). Оттуда, так же по железной дороге состав привели к ближайшей к границе с Монголией станции Соловьёвск. После разгрузки (за отсутствием кранов подходящей грузоподъёмности, танки просто съезжали с платформ по прочным мосткам на специально подготовленную насыпь), тяжёлые танки, развивающие по дороге скорость чуть более 6 км/ч (средние «Тейлоры» — 9 км/ч), своим ходом отправились в монгольский город (тогда ещё посёлок) Баян-Тумэн (ныне город Чойбалсан) с разным успехом преодолев марш аж в 268 км! Те танки, что показали себя молодцами (т. е. отделались мелкими неисправностями) преодолели этот путь за две недели. В целом же все танки собрались в Баян-Тумэн только к исходу месяца и только благодаря тяжелейшему труду механиков и изрядному расходу заранее прикупленных запчастей (благо после снятия таких танков с вооружения британской армии, цена на эти запчасти, от которых ломились склады, была копеешная). А вот 10 новеньких БА-27 к тому времени уже давно были в Улан-Баторе.

Но для танков, это был ещё не конец пути, а только промежуточный финиш. Дальше, танки погрузили на баржи и по реке Керулен доставили в посёлок Баганур расположенный неподалёку от Улан-Батора и который сами монголы намеревались со временем сделать своим первым промышленным центром (первая монгольская железнодорожная ветка свяжет в 30-е годы как раз Улан-Батор и угледобывающие шахты Баганура).

Поскольку барж для такой операции подготовили всего пять, на доставку всех 40 «отреставрированных» танков в столицу Монголии (с учётом последнего рывка по сухопутью) ушло почти полтора месяца.

Зато, уже в 1932-ом году, ещё не вырвавшаяся из пут феодализма МНР, получила в состав своей МНРА первое танковое подразделение – сразу целый тяжёлый танковый батальон в составе трёх рот «Рикардо» и роты «Тейлоров» (соответственно 25 и 7 машин). В каждой роте было лишь по 7 танков (6 линейных и один командирский). Из 4 «лишних» Мк-V, один был танком командира батальона и три запасных (Мк-V не отличались надёжностью). Ещё 5 Мк-V пришлось поставить в «резерв» – перегон так лихо «подъел» запчасти и раздолбал технику, что достигнув точки назначения, пять машин решили, что с них хватит и без ещё одного серьёзного капремонта служить новым хозяевам категорически не захотели.

Из десяти «Тейлоров» (7 англичанами отремонтировано, и ещё 3 восстановлено), 7 вошли в состав боевой роты, один «сдался» на консервацию и два решено было использовать в качестве учебных.

Для обслуживания этой техники, из СССР была на постоянной основе прикомандирована небольшая бригада механиков и группа командиров танковых частей РККА, которым по сути предстояло едва не с нуля начать строить бронетанковые войска МНРА.

В техническом плане, сочетание «Рикардо» и «Тейлоров» было удобным благодаря высокой степени унификации ходовой части и двигателей. На тяжёлых танках стояли шестицилиндровые двигатели «Рикардо» (от них собственно и «русское» название этих танков, редко используемое где-либо ещё) мощностью 150 л.с., а на средних – те же моторы «Рикардо» но четырехцилиндровые, мощностью 100 л. с. В общем, очень удобный для обслуживания тандем.

В тактическом плане, предполагалось использование тяжёлых танков в качестве «стратегического» резерва при обороне Улан-Батора. Если на каком-то участке обороны, противник артиллерией и авиацией уничтожал большую часть капитальных и полевых укреплений, его приступ предполагалось отразить мощной контратакой, используя те самые тяжёлые танки, рассредоточенные по укрытиям по периметру города. Сделав своё дело, танки должны были немедленно вернуться в свои укрытия во избежание поражения артиллерией и авиацией врага. Для «вылазок», разведки боем, и прорыва окружения, предназначалась рота средних «Тейлоров».

Все бронеавтомобили (а в перспективе и танкетки) предполагалось пустить на формирование первой (она же учебная) броневой бригады и броневых эскадронов кавалерийских дивизий – главной ударной силы МНРА, где на первых ролях опять-таки пока будут инструктора и механики из СССР.

Поскольку двигателей и запчастей для английских танков прикупили с большим запасом (и периодически докупали ещё, пока это старьё ещё можно было найти на различных распродажах списанного армейского имущества), а передвигались те танки ну совсем не много, они благополучно дослужили до 35-го года, когда военно-технический и бронетанковый факультеты Общевойскового военного училища МНРА начал выпускать подготовленных специалистов, а МНРА получила из СССР первую крупную партию танкеток Т-27.

(Танкетка Т-27)

Тут надо заметить, первые 10 Т-27 появились в Монголии ещё в 33-ем (как и в РИ). Но. Служили они не для боевых, а сугубо ознакомительно-учебных целей. И только когда в самом СССР осознали, какое на самом деле эти, столь усердно продвигаемые Тухачевским, танкетки, фуфло как класс, в 1934-ом году их сняли с производства и начали распихивать во всевозможные учебные части и ОСОАВИАХИМы, только тогда кое что перепало и монголам. Причём в отличие от РИ, перепало не хило. А именно, аж 250 машинёшек из элементарного расчёта по полноценному батальону на каждую из четырёх монгольских кадровых КД, плюс учебно-боевой батальон для единственного танкового полка – того самого, основу которого составлял столичный батальон тяжёлых танков (на большее, во всей МНР просто не было подготовленных специалистов).

Впрочем, даже упомянутые КД (а это основа монгольской армии!), в полном смысле дивизиями, могли стать только в случае мобилизации. А так, в мирное время, это были всего лишь кавалерийские бригады двухполкового состава, которым мощный бронекулак (ну, или хотя бы кулачок) не помешает в любом случае. Хотя, понятно, что несмотря на все потуги военно-технического и бронетанкового факультетов единственного в МНР Военного училища, без советских специалистов пока не обойдётся ни одна из пяти монгольских бронетанковых частей.

Тем не менее, когда к середине 30-х все эти части были успешно сформированы, на повестку дня встал вопрос о придании бронесилам МНРА максимальной боевой эффективности. Проблема тут была не только в дефиците кадров и зачаточном состоянии боевой учёбы, но и в изначальных ТТХ предоставляемой СССР бронетехники. Вроде всем были хороши бронеавтомобили. Не те древние «Фиат-Ижоры» и убогие БА-27, что прибыли первыми, а значительно более совершенные БА-6.

(БА-6)

Они были чрезвычайно просты технически. Никаких проблем с автомобильными узлами и агрегатами от обычных ГАЗов, при более чем достойном вооружении. Но! Зимой монгольские степи покрывал приличной толщины снежный покров. Снег переметал и редкие дороги. По ним, бронеавтомобили с надетыми на задние мосты резино-металлическими гусеничными лентами «оверолл» передвигались относительно успешно. А вот по заснеженной целине бескрайних монгольских степей уже с большим трудом.

(Советские бронеавтомобили в МНРА)

Чуть лучше в таких условиях себя показывали танкетки – так же предельно технологичные в обслуживании и собранные на всё тех же простецких деталюшках от ГАЗа (почему, собственно, на них и опирались при создании бронечастей МНРА). Но, именно что чуть-чуть – благодаря гусеницам и небольшой массе. А вот вооружены те танкетки были сугубо пулемётами, и противостоять вооружённым пушками японским танкам они, конечно, не могли ни при каких обстоятельствах.

После того как Чойбалсану не удалось убедить руководство страны приобрести у СССР замечательные быстроходные танки БТ (а мотивировался отказ чудовищным расходом дорого авиационного бензина и полным отсутствием условий для грамотного ТО этих танков), МНРА пришлось изыскивать другие способы, как поднять на современный уровень боеспособность кавдивизий. Особенно в зимнее время. (Конечно, грубые и примитивные, с большим литражом двигатели «Рикардо» и «Тейлоров» тоже бензин «жрали в три горла», но они базировались в столице – где со снабжением острых проблем не было, «ползали» редко и недалеко, и к тому же обходились низкосортным, копеешным топливом).

Чтоб хоть как-то попытаться решить проблему, из СССР в Монголию был откомандирован один из ведущих танковых инженеров (кто именно  не суть важно – в РИ Тухачевский даже самого Гинзбурга от работы отстранял за несогласие с его дилетантскими взглядами на развитие отечественной бронетехники).

С БА ничего сделать было нельзя. В лучшем случае, обеспечить на зиму теми самыми съёмными гусеничными лентами и, возможно, лыжами на передние колёса. (Идеальные в условиях заснеженных монгольских степей аэросани и в самом СССР были той ещё экзотикой).

Танкетки же были подвергнуты серьёзной доработке. Прежде всего, это касалось привода. Чтоб гусеницы не сваливались (а это было больным местом Т-27), изменили конструкцию гребня (благо опыт в этом уже имелся изрядный) и ведущего колеса. Сами гусеницы, ради повышения проходимости по снегу, уширили, а клиренс, на сколько смогли, увеличили. 40-сильный двигатель ГАЗ заменили на 45-сильный ГАЗ-М.

Все детали для этого заказывались в СССР. Существовал даже проект перехода на столь широкую гусеницу, что танкетка превращалась в настоящий снегоход. К сожалению, чтоб реализовать этот вариант, у монгол должны были завестись хоть какие-то собственные, связанные с машиностроением предприятия, но, единственным таковым, до сих пор оставались мастерские ремонтно-восстановительного батальона в Улан-Баторе, и без того загруженного по уши ремонтом поломанных неопытными монгольскими экипажами боевых машин МНРА. Костяк кадров этого «учреждения» составляла бригада советских механиков – мастеров на все руки, за которыми как утята за уткой ходили перенимая опыт «монгольские товарищи».

Вот усилить бронезащиту танкеток не получилось – запаса на увеличение массы машины почти не было. К тому же, его решили использовать на другое… В общем, как и в СССР, танкетки остались при своём штатном 10 мм бронировании. Вроде мало, но не будем забывать, что подавляющее большинство советских бронеавтомобилей защищала и вовсе лишь 8-мм броня.

Зато, «для проведения опытов», из СССР «выписали» крупнокалиберный 12,7 мм пулемёт ДК.

Учитывая уровень тогдашней бронезащиты японских танков, крупнокалиберный пулемёт на чрезвычайно маневренной и подвижной танкетке, вполне мог оказаться подходящим противотанковым оружием. К тому же, не требующем ни капитальной переделки танкетки, ни третьего члена экипажа.

После относительного успеха испытаний (именно относительного, поскольку лёгкую танкетку довольно сильно мотало при стрельбе длинными очередями), монголы попыталась купить небольшую партию советских крупнокалиберных пулемётов. Но, это оказалось совершенно невозможно. Они в СССР выпускались в столь ничтожных количествах,  что в 1935-ом году, РККА для бронетанковых войск не сумела вытеребить у промышленности и полсотни этих пулемётов.

Пришлось монголам поискать в мире крупнокалиберные пулемёты, которые наилучшим образом подходили бы для установки в танкетки. Ну и вопросы стоимости и технической простоты так же учитывались в обязательном порядке.

Наиболее доступными по цене оказались довольно старенькие конструктивно 12,7 мм «Виккерсы». Лучшими же по бронепробиваемости, тогда являлись чрезвычайно мощные и популярные в мире 13,2 мм «Гочкисы». Вот только стоили они дороже, воздействовали на шасси при стрельбе больше, к тому же фирма была завалена заказами. Последнюю точку в выборе поставил калибр. Хотя патроны «Виккерса» и советского ДК не были взаимозаменяемыми (советский патрон длиннее и мощнее), они имели одинаковый калибр и предприятия СССР могли освоить выпуск виккерсовских 12,7 мм патронов (вариант с переделкой «Виккерсов» под советский патрон тоже рассматривался). В тоже время, Япония купила у «Гочкиса» лицензию на его 13,2 мм пулемёт. Понятно, что монголы предпочли принять на вооружение калибр союзника, а не потенциального противника. Тем более, что «Виккерс», даже при своих штатных патронах,  мог спокойно превратить в дуршлаг основной японский танк «Ха-Го», с его 12 мм бронёй, с дистанции более 250 м. (по «паспорту» «Виккерс» пробивал 15 мм на дистанции 200 м и 11 мм с 400 м).

 Конечно, мне могут возразить, мол, даже короткостволая 37 мм пушка «Ха-Го» продырявит танкетку с гораздо большего расстояния. Но! С большой дистанции в эту беспокойную козявку ещё надо умудриться попасть! А у «Ха-Го», башня одноместная, т. е. командир танка, обнаружив противника в свои смотровые приборы, должен был зарядить орудие, дать команду на остановку машины, повторно найти цель уже в прицел и произвести выстрел.

(Японский лёгкий танк Ха-Го)

В мечущуюся «как вошь на гребешке» танкетку попасть с первого раза с большой дистанции практически невозможно, а пушка «Ха-Го» почти до конца 30-х не имели никаких механизмов заряжания. Т. е. командир должен был вручную проделать все операции: открыть затвор, извлечь стреляную гильзу, достать из боеукладки новый патрон, засунуть его в казённик, закрыть затвор, после этого, вернуться к прицелу, и снова наведя на цель орудие, произвести очередной выстрел. Не уверен, что такой «Ха-Го» (а новую танковую пушку с четвертьавтоматикой по типу немецкого «рейнметалла», он получит только к концу 30-х), имеет больше шансов в бою против поливающей его «огурцами» из ККП шустрой танкетки. (Думается, поляки рассуждали примерно так же, когда рассматривали шансы в бою между своими перспективными танкетками с 20 мм автоматическими пушками и советскими лёгкими танками. Вот только башни наших «двадцатьшестых» и БТ были двухместными, а «сорокапятки», уже с 34-го года стали чертовски скорострельными).

А ещё, монголам очень понравилась вот такая аглицкая цаца аж с двумя, правда не крупнокалиберными «Виккерсами».

Всего, МНР закупила 50 ККП «Виккерс», из которых каждый батальон танкеток должен получить 10 штук. 4 будут установлены на танкетках командиров всех трёх рот и на машине командира батальона. Ещё 4 в качестве универсальных, на полуоткрытых танкетных шасси – как у того англа – что на фотке выше, но с ККП и к тому же в съёмном варианте. Два пулемёта формально считались запасными, но при этом в качестве зенитных устанавливались на платформах трёхмостовых грузовиков ГАЗ-ААА (для которых тоже были припасены съёмные «овероллы»).

Кроме того, на шасси тех же танкеток предполагалось создать лёгкую самодвижущуюся противотанковую пушку, – благо изобретать велосипед нужды нет – работы над САУ на шасси Т-27 в СССР велись в первой половине 30-х весьма активно, но были закрыты вследствие общего перехода на более мощную технику. А если такой вариант не получится (в силу фатальной слабости производственной базы), часть танкеток повышенной проходимости будет частично разбронирована и переоборудована в лёгкие арттягачи ПТО.

(Советские эксперименты с шасси Т-27)

Командование МНРА очень рассчитывало, что монгольской армии не только удастся освоить это «современное» вооружение, но и получить из СССР ещё как минимум одну такую же партию танкеток. По крайней мере никаких политико-экономических препятствий к этому не было – на обороноспособности РККА такой «щедрый» подарок ну никак не отразится. А учитывая постоянную японо-маньчжурскую угрозу – даже наоборот! Главным тормозом являлась техническая отсталость самой МНР. Но, при усиленном (с помощью АИ!) желании, подготовить с содействием СССР, специалистов, способных грамотно обслуживать БА-6 и Т-27, созданные на базе одного-единственного, простого до примитивности грузовичка ГАЗ-АА, даже для МНР было вполне по силам.

Совсем по-другому решался вопрос о дальнейшей судьбе старых тяжёлых и средних танков.

Получить новые из СССР, не было никакой возможности. У РККА не то что тяжёлых, средних танков в 35-ом было менее сотни. Да и грамотно обслуживать современные танки в МНР было некому (бригада советских специалистов трудилась в столичном рембате, постепенно превращающемся в небольшой завод по ремонту не сложной, к счастью, техники МНРА). А вот в боевых частях МНРА количество советских технических специалистов постепенно целенаправленно сокращалось – благо подрастали местные кадры.

Тем не менее, маневренная оборона столицы – Улан-Батора, без «передвижных ДОТов» уже не мыслилась. Хоть сколько строй те самые, классические ДОТы и ДЗОТы, но если вражина прижмёт сильно, да с авиацией и осадной артиллерией, мобильные средства усиления разрушенных укрепрайонов лишними явно не будут.

Поэтому, решили озадачить «выписанного» из СССР танкового конструктора, «осовремениванием» старых «Рикардо» и «Тейлоров».

Тот подошёл к делу по-советски – по-новаторски! Вместо совершенно архаичных, огромных и тяжеленных спонсонов, ограничивающих подвижность и годных лишь для ведения огня по своему борту, он предложил стандартные башни от серийных советских танков. Для тяжёлого «Рикардо» от среднего Т-28, а для среднего «Тейлора» от лёгкого Т-26. Правда – по желанию монгольских товарищей, вместо «окурка» КТ-28, в башню Т-28 установили старую-добрую 57 мм пушку «Гочкис» — благо каждый «Риккардо» нес две таких пушки в спонсонах, от которых теперь танки решено было избавить. Заодно почти 30 «лишних» 57 мм «Гочкисов» можно было либо зарезервировать, либо использовать ещё где-то.

Вооружение «Рикардо» сократилось всего на одну пушку, при обеспечении для единственного орудия кругового обстрела. Зато количество пулемётов при желании можно было увеличить до 6 (два в небольших бортовых блистерах, по одному в лобовой и кормовой шаровых установках корпуса и ещё два в башне). Хотя, учитывая, что работать в бортовых блистерах из-за близкого соседства с башней, пулемётчикам оказалось неудобно, решили использовать их в качестве запасных огневых точек – только в случае заклинивания башни – из которой собственно и изымать пулемёты для блистерных установок.

Для вооружения средних «Тейлоров», использовали башни от Т-26. В корпусе, сохранялись три пулемётные установки – курсовая и опять-таки переделанные из бортовых спонсонов небольшие блистеры с шаровыми установками.

Обычные серийные башни ждали из СССР почти целый год. Их подгонку к монгольским танкам осуществили в паровозных мастерских Читы (с привлечением других предприятий города – по необходимости) где были собраны специальные макеты-копии «англичан». И только после полной подгонки, башни отправили в Улан-Батор по новенькой железной дороге, связавшей СССР с монгольским Баян-Тумэном в 38-ом году. В том же году в эксплуатацию ввели железнодорожные ветки Баян-Тумэн – Баганур и Баганур – Улан-Батор. Теперь, в случае военного конфликта, СССР мог по железной дороге доставлять в Монголию войска и все необходимые предметы снабжения (странно, что в РИ этим озаботились поздновато).

Полностью, модернизация всех монгольских тяжёлых и средних танков была закончена только к началу 39-го года.

(Монгольские танки: тяжёлый «Рикардо» и средний «Тейлор» после модернизации. 1939 г. Эмблемы танковых войск МНРА альтернативные)

Ранее, в году этак в 37-ом, из СССР МНРА получила ещё одну большую партию танкеток и бронеавтомобилей (включая БА-10), а в Англии удалось закупить ещё 50 крупнокалиберных «Виккерсов» и столько же противотанковых ружей «Бойс».

Это позволило в четырёх элитных КД танкетные батальоны развёрнуть в бронетанковые полки, такого же состава, как и столичный танковый полк (разумеется за вычетом тяжёлого танкового батальона).

В четырёх других КД МНРА, механизированных частей не было вовсе, поскольку лишь в «элитных» были созданы условия для нормального ТО техники. Пока, это был объективный предел.

Вооружение монгольского бронетанкового полка обр. 39 г.

1-й танкетный батальон: 35 танкеток Т-27М (из них, 4 в модификации Т-27МК с 12,7 мм ККП «Виккерс»),

2-й танкетный батальон аналогичного состава,

Батальон БА:

16 средних БА-6/10 (или устаревших БА-27),

10 лёгких БА-20 (или устаревших ФАИ),

Лёгкий самоходный артдивизион (10 установок):

4 КПП «Виккерс» на универсальном лафете на шасси Т-27М,

6 самодвижущихся 45 мм ПТО на шасси Т-27М.

Моторизованный артдивизион (10 установок):

4 ЗСУ 4М на шасси ГАЗ-ААА со счетверёнными «Максимами»;

6 САУ подобных советским СУ-12 (шасси ГАЗ-ААА), но вместо полковых трёхдюймовок более привычные монгольским автобронтенковым частям 57 мм «Гочкисы».

Собственный автотранспортный батальон (до сотни грузовиков ГАЗ и несколько ЗиСов различного назначения).

Кроме того, в структуре КД имелся и Конно-артиллерийский полк:

8 полковых (из расчёта по две на кавполк) обр. 27 г. и 12 дивизионных обр. 02 г. трёхдюймовых пушек,

12 114 мм гаубиц (получены из СССР после снятия их с вооружения в КД РККА,

12 45 мм противотанковых орудий,

28 82 мм миномётов (по 4 на кавполк + 12 в дивизионе),

Все орудия и миномёты на гужевой тяге.

Хочу заметить – полковая артиллерия «приписана» к дивизионному артполку вовсе не случайно и не по ошибке. При серьёзном дефиците в МНРА артиллерии, её выделяли из дивизионного артполка кавалерийским полкам дивизии только для решения конкретных задач и только в строго необходимых минимальных объёмах, после чего пушки и миномёты возвращались в артполк – где только и возможно было обеспечить нормальное ТО артиллерийской матчасти. Да и для массирования не бог весть сколь мощной артиллерии на наиболее важном участке это было очень полезно.

Непосредственно же в кавполках, в качестве постоянно приданных средств огневой поддержки, имелись лишь 50 мм миномёты, тачанки со станковыми пулемётами «Максим» и отделения бронебойщиков с ПТР «Бойс» (пока всего два на полк. В перспективе, по планам командования, не менее 10-12, но приближающаяся война сорвала эти планы – англичане не имели возможности больше торговать этим оружием).

Таким образом, на вооружении каждой из четырёх элитных КД имелось бронетехники:

Т-27 в различных вариантах 80 штук.

Средних БА – 16 штук.

Лёгких БА – 10 штук.

Учитывая артиллерию, такой набор вооружения был вполне достойным для противостояния хотя бы на минимальном уровне японским войскам (не говоря уже про вооружённые силы Маньчжоу-Го) и в тоже время был технически приемлемым для альтернативной МНРА.

В отражении японского вторжения, начавшегося в мае 39-го, участвовали три элитные монгольские кавдивизии из четырёх.

Ближайшая к месту японского вторжения 6-я КД была брошена в решительную контратаку, даже не закончив мобилизацию двух из четырёх своих полков и уж тем более без необходимого боевого сколачивания. Поэтому удар оказался недостаточно мощным. Японцам не только удалось его отразить, с большими потерями для монгольских танкеток и кавалерии, но и активно используя артиллерию, танки и авиацию, отбросить и рассеять дивизию.

И тогда, в дело вступили подошедшие части 57-го Особого корпуса РККА (расквартированного в МНР на постоянной основе) и две полностью отмобилизованные кавдивизии МНРА 5-я (в Северной группе) и 8-я (в Южной).

Совместными действиями, союзникам удалось опрокинуть, частично окружить и к концу августа полностью разгромить японцев. В этих боях, монгольская кавалерия по большей части использовалась уже вполне по-современному – т. е. никаких атак лавой вслед за танкетками с шашками наголо. Кавалерия воевала как обычная пехота, которой лошади придавались исключительно в качестве средства передвижения при передислокациях. Бороться с японскими танками должны были сугубо ПТО и прочая артиллерия. Танкетки использовались для локальных фланговых атак, развития успеха после прорыва обороны противника и активных действий в глубине его обороны. Сабельный же удар в конном строю с поддержкой бронетехники либо вообще без таковой, допускался исключительно для довершения разгрома в панике отступающего, полностью деморализованного противника.

И эта «новая» тактика себя полностью оправдала.

(Монгольские кавалеристы на Халхин-Голе)

Охранявшие подступы к столице Монголии Улан-Батору тяжёлые и средние танки МРНА в этих боях не участвовали.

Тем не менее, разгром японцев, имевших на вооружении танки, а затем и Зимняя война, в которой СССР столкнулся с серьёзным противодействием ПТО финнов, заставили командование МНРА несколько пересмотреть своё отношение к «Рикардо» и «Тейлорам».

Именно для первых, были заблаговременно вырыты заглублённые в грунт позиции – три основных на каждый танк в первой линии обороны столицы и две запасных на второй. Заняв эту позицию, танк (точнее его корпус) был укрыт от огня противника – над поверхностью земли торчала лишь одна башня (как там у Горького: «Глупый пингвин робко прячет, тело жирное в утёсах»). А для башен из СССР были выписаны комплекты навесной брони, той же конструкции, какими добронировались советские экранированные танки. Имея суммарно до 80 мм брони, эти торчащие из земли башни были бы крепким орешком для японской бронетехники и её лёгких средств ПТО. В качестве «ландскнехтов» при этих неповоротливых «рыцарях», отдельный столичный бронетанковый полк получил от СССР в дополнение к батальону Т-27 все польские бронетанковые трофеи РККА включая и танки 7ТР и обычные танкетки.

«Действительная» служба старых английских танков и танкеток советского производства в монгольской армии продолжалась до середины 40-х, когда уже после ВМВ, всё это старьё было заменено на советские танки Т-34.

Кстати, на случай патетического возгласа «НЕ ВЕРЮ – не могут «Рикардо» и «Тейлоры» столько прослужить!», фотки с вопросом-загадкой – где и когда они были сделаны?

(Май 45-го. Бывшие эстонские Mk-V в берлинском парке Люстгартен)

(1941-й. Разрушенный и захваченный немцами Смоленск. Эта парочка «Рикардо» если и числилась до войны памятниками (хотя парных памятников однотипных машин что-то я лично не припомню – тем более с полной, насколько различимо на фото, деталировкой), то уж явно не при антирелигиозном музее, располагавшемся до войны в кафедральном Свято-Успенском соборе. ИМХО — скорее всего, эти машины должны были охранять вход в штаб гарнизона).